Красивый, всегда опрятно одетый, он был не только душой застолья, но и добрым, настоящим хозяином своего дома. Всё своё выходное время, он что-то мастерил, красил, копал и поливал грядки, большую часть отпускного времени проводил дома.

Среди нас он был самым старшим и первым ушёл из жизни. Когда судьба определила мой отъезд в столицу, прощался тяжело и грустно:

В Подмосковье в день его похорон властвовал апрель. Было солнечно и весело, а на душе у меня было черно – на похороны я не успевал.

– Вы – где? – Голос женщины выводит меня из задумчивости. – Мне кажется, вы меня не слушаете!

Пришлось слукавить, сказать, что всё не так и я весь – внимание.

Несчастная женщина, конечно же, не поверила: в беде женщины прозорливы, насторожены и всё видят на три-четыре шага дальше, однако, подавив в себе свою настороженность, продолжала:

– Бывало на месте не усидит, и дома не удержишь – весь работе отдавался… Кто-то сглазил – болезнь напустил.

Женщина приумолкла, словно осмысливала последние слова.

– Как я сразу не догадалась? Где-тоже я читала, что человек, как бы предчувствуя свою скорую кончину, начинает делать гениальные поступки: у него открывается какой-то божий дар и ему постигается что-то такое…высокое. Стихи, например, размышления.

…Стихи. Второй мой друг… именно – друг, стихов не писал. А вот песни любил петь, особенно – “Враги сожгли родную хату”.

Последний раз свою любимую он спел на квартире у дочери, куда мы – малое красноярское землячество – собрались отметить очередной день рождения его жены.

Всё происходило как обычно:

В хорошем застолье никто никогда не возражает, ибо праздничное застолье, встреча друзей – счастливое обрамление ежедневной трудовой жизни, которая призвана не только “угнетать” трудягу, но и давать ему средства к существованию и иметь оттого неограниченные возможности делать эту самую жизнь пусть маленьким, но праздником.

У пенсионеров не так. Чаще всего эти праздники “со слезами на глазах”.