– Хорошо, – сразу выпрямился Шамсиев, готовый перейти ту границу, которая отделяет обыкновенную беседу от официального допроса. – Скажу откровенно. Мне поручено расследовать дело об убийстве Аристовой Людмилы, племянницы первого секретаря горкома. Она была убита месяц тому назад, слышали, наверное?

– Рассказывали… – сухо ответил Борин, неподвижно сидя в кресле. Лицо его казалось каким-то каменным, бесстрастным, и Шамсиев подумал невольно: если Борин имеет причастность к этому преступлению и сохраняет такое самообладание, его выдержке и воле можно позавидовать.

И тут же другая мысль: а если это искусная игра опытного актёра?

Он вынул из сумки чистый бланк протокола допроса.

– Кстати, Илья Ефимович, вы не были знакомы с этой женщиной?

– С кем? С убитой? Что вы! С Прокопием Ивановичем мы иногда встречались, разговаривали, но с его племянницей… Ведь, говорят, она остановилась в нашем городе проездом…

– Да, да… – задумчиво произнёс Шамсиев, взяв ручку и склонившись над протоколом. – Действительно, мало кто её знает в этом городе… И вот что, Илья Ефимович. Дальше я буду задавать вопросы официально, а ваши ответы фиксировать вот здесь. – Он показал на протокол. – Таков уж порядок, извините. Но если вы плохо себя чувствуете…

– Ничего, делайте спокойно своё дело! Я готов, – кивнул Борин, уставившись с безразличным видом на находившуюся над столиком полку с книгами.

Занося в протокол сведения о личности допрашиваемого и задавая уточняющие вопросы, Шамсиев с интересом отметил для себя, что раньше Борин работал в Пермском областном драмтеатре, был там ведущим актёром, позднее режиссёром, там же впервые обрёл известность и славу, а в этот город переехал десять лет назад и с тех пор жил здесь неотлучно…

– Меня интересует вот что, Илья Ефимович, – начал он, закончив со всеми процессуальными формальностями. – У меня есть информация, что месяц назад на вас было совершено нападение. С целью ограбления, кажется. Как всё это произошло?

Борин лишь недоумевающее поджал губы.

– Простите, но разве это может иметь какое-то отношение к убийству племянницы секретаря горкома?

– Видите ли… – чуть помедлил Шамсиев. – Произошло это как раз в день убийства Аристовой, в том же районе города. Напрашивается вопрос, не совершали ли нападение на вас и нападение на эту женщину одни и те же лица…

– Ну если с этой точки зрения… – чуть искоса взглянул на него режиссёр. – Но мне кажется, вы переоцениваете происшедший со мной случай. Ну какое это было нападение! Подошли трое подвыпивших молодых людей, попросили денег на водку…

– Но в своих первоначальных объяснениях вы описывали события совсем иначе. По крайней мере, попытка ограбления там была налицо!

Борин тихо, по-стариковски добродушно рассмеялся.

– Возможно, возможно… Не зря говорят, что у страха глаза велики. Я тогда, знаете, так перепугался, что и кошку мог принять за тигра. А по существу ничего страшного там не произошло. Впрочем, послушайте… В тот день я был на приёме у врача, знаете, вспоминать тяжело! Словом, заподозрили у меня нехорошую болезнь… Естественно, я очень расстроился, возвращаться в пустую квартиру совсем не хотелось, и я решил прогуляться по городу, но слишком увлёкся; когда направился домой, было уже поздно. Остановили меня недалеко от дома трое ребят. «Дед, – говорят, – выпить очень хочется, а в кармане ветер свищет, помоги горемычным…» Я вначале, действительно, растерялся…

Борин, словно восстанавливая в памяти события того дня, задумался, напряжённо сморщил лоб.

– Помню, один из парней взял меня за грудки, тряхнул легонько, а мне, видно со страху, показалось, что он в карман ко мне полез. Я и участковому так сначала говорил, обыскивали, мол, деньги хотели отобрать. Фактически дело и яйца выеденного не стоило. Они меня тут же отпустили. Правда, была у меня мелочь в кармане. Рублей пять, наверное. Я отдал их, но просто так, из сочувствия. Захотелось выпить ребятам. Что тут особенного? Все мы грешны. Один Бог свят…