Морщась от боли, откидываюсь на спинку дивана, стараясь уменьшить нагрузку на больное колено.

– Врешь. Ночевать тебе есть где.

– Не вру я! Мне на самом деле некуда идти.

Прикрываю глаза, пытаясь расслабиться и дать лекарствам хоть немного подействовать.

– Одета ты хорошо, да и вещи у тебя не из дешевых – это сразу видно. Говоришь правильно, еще – вон, рисовалками занимаешься. Небось, училась где?

– Да… Посещала курсы.

Киваю, подтверждая свои догадки. Разговор немного отвлекает, и я продолжаю, потирая сбитые в кровь костяшки, вызывая тем самым новые импульсы боли:

– Тебе есть где ночевать. Вопрос в другом: почему ты не хочешь туда идти?

В ответ – гробовая тишина. Предсказуемо, но мне лень открывать глаза и пытаться по выражению ее лица понять причины нежелания говорить.

– Рассказывай, если хочешь остаться.

Лекарства наконец-то начинают действовать, и я дышу ровнее, чувствуя, как боль, пусть медленно, но все же отступает.

– Я полгода назад маму потеряла. Она умерла от рака крови… Отец после этого пить начал. Ничего ему не нужно, меня уже толком не узнает. С работы уволили, живет на пособие, все пропивает. Поэтому я ушла, чтоб органы соц. опеки не забрали. Уж лучше самой, чем туда.

Выдает девчонка скороговоркой, будто каждое слово жжет ей язык, и, кажется, стыдясь того, что рассказала.

Детский сад, ну ей-богу.

Теперь понятно, почему Лерка так рвалась ее на работу взять. Вот же две дуры! Только эта малолетняя, может еще поумнеет, а у той – клиника конкретная. Одна решила, что сможет протянуть без помощи в большом городе, где народ дохнет пачками, другая вызвалась помочь ей в этом.

Да и папаша там, видимо, хорош: утопил свое горе и забил на ребенка.

С девчонкой же черт знает что могло случиться…

– У вас кровь идет.

Резко подскакиваю на диване, не понимая, где нахожусь. Провожу ладонью по лицу, пытаясь прийти в себя. Видимо задремал, а может просто вырубило от недосыпа и лошадиной дозы таблеток.

– У вас на руках, кровь.

Девчонка все еще сидит на другом конце дивана, но в глазах больше нет страха, а может просто хорошо скрывает – кто ее разберет. И почему не ушла, собственно, неужели и правда некуда?

– Да черт с ней с этой кровью. Много не вытечет.

Интересно, долго мы вот так сидим. На сколько ж меня вырубило?

По ощущению прошло пара секунд, а на деле, полночи могло пройти.

– Значит так. Вверх по лестнице и на лево. Дверь не заперта. Завтра у Лерки возьмешь запасной ключ, скажешь – я разрешил. И чтоб после первой зарплаты я тебя тут больше ночующей не видел. Поняла?

– Не-ет…

– Уезжаю я, а ты пока в квартире за главную будешь. Не забывай Жорика поливать, а то я Лере не доверяю – чуть не испоганила мне его в прошлый раз.

– Так мне можно остаться? – В голосе нотки недоверия смешиваются с каким-то детским восторгом. Хочется улыбнуться – так забавно это звучит со стороны.

– Вещи взяла и – наверх.

Слушаю, как она копошится, поднимая сумки, и осторожно пробирается в полутьме к проему двери.

Когда негромкие шаги стихают наверху, позволяю себе, наконец, расслабиться и провалиться в беспокойный сон.

глава 3

Два месяца спустя 

Раш

«Снова брошен в окна лунный свет, 

Дом мой сонный серебром одет. 

Лунной кисти не достичь глубин -

Эту бездну знаю я один.» 

Вырубаю плеер, снимаю наушники и, расплатившись с водилой, наконец, вылезаю из такси.

Верно спел Валерыч – ни дать, ни взять угадал я с песней.

Вот он – мой дом – только одет не в серебро, а усердно полит ночным дождем.

Выругавшись, роюсь в карманах в поисках ключей.

Куда ж они подевались?! Неужели потерял?

Вот и устроил «сюрприз»: прилетел на два дня раньше.