– Нарушения сна?
– Хроническая бессонница. Причем не помогают даже самые сильнодействующие препараты. Не берут даже транквилизаторы.
– Вообще не спит?
– Нет, спит, конечно. Но не каждую ночь.
– Да? И как часто? – заинтересовался первый мужчина.
– Судя по отчетам, где-то раз в две-три недели.
– Как он там, кстати?
– Поступил. Учится, – пожал плечами второй. – И учится хорошо. Один из лучших на курсе. В черном списке у начальника училища. В увольнения пока не ходил, так что с бывшими однокашниками не пересекался. Собственно, всё.
– Всё? А эта его бессонница?
– Ни один наблюдатель не отмечает за ним ничего подобного.
– Прошло или притворяется?
– Скорее всего, второе. В отчете упоминалось, что это «необратимые изменения организма, вызванные многократным применением экспериментального препарата для введения в состояние искусственного сна». А необратимо – значит необратимо.
– Вот, значит, как… – побарабанил пальцами по столу первый мужчина, затем просветлел лицом. – А знаете что? Давайте расшевелим этого притворюшу! Совместим, так сказать, приятное с полезным. Размещайте СКООН в его Кадетском училище. Пусть разворачивают там постоянную базу. Место там есть. А пареньку будет чем по ночам заняться!
– Слушаюсь, – кивнул второй мужчина и пометил что-то в своем планшете.
Глава 5
– …таким образом, в результате этой операции СКООН по освобождению заложников обезврежено тридцать восемь боевиков, четверых взяли живыми, остальные уничтожены в ходе штурма. Двадцать четыре заложника освобождено, из них с ранениями и травмами различной степени тяжести пятеро. Троих спасти не удалось – были убиты еще до штурма, – рапортовал, сверяясь с планшетом, невзрачный мужчина, стоя напротив дубового письменного стола.
– Вот как… – хмурился другой столь же невзрачный мужчина, барабаня по этому столу пальцами. – Проворонили! Под собственным носом проворонили! Дожили! Райотдел полиции террористами захвачен! Я еще понимаю – больница, понимаю – школа, институт какой-нибудь, мэрия, наконец! Но полиция!!! Ни в какие ворота не лезет! Всех работников захваченного отдела, независимо от того, где они были на момент захвата, на переподготовку с последующей переаттестацией! Не сдавших – вон из органов! С волчьим билетом!
– Слушаюсь, – кивнул мужчина, стоящий напротив стола, делая пометку в своем планшете.
– Есть еще что добавить? – уже спокойнее спросил мужчина, сидящий за столом.
– Мелочь, – пожал плечами второй мужчина.
– Что за мелочь?
– В операции, в составе СКООН, принимал участие объект тринадцать, – доложил мужчина, стоящий перед столом.
– Тринадцатый? – удивился первый мужчина. Морщины на его лбу разгладились. Он убрал руки со стола и откинулся на спинку своего кресла, готовясь слушать. – Рассказывайте.
– По вашему указанию, три месяца назад в Кадетское училище, в котором проходит обучение объект тринадцать, был переведен Серпуховский контртеррористический отряд особого назначения Службы имперской безопасности, чтобы «расшевелить притворюшку». Цель была достигнута: «притворюшка» «расшевелился». Наше предположение подтвердилось: нарушения сна у объекта тринадцать никуда не делись. Просто он научился их качественно скрывать.
– На операцию-то он как попал?
– Все прошедшее с момента перевода подразделения время объект тринадцать тренировался вместе с основным штурмовым составом СКООН. С «ветеранами».
– А как же распорядок дня училища? Кадетский корпус – это не детдом, там с этим строго, не забалуешь.
– Сперва только по вечерам, после занятий, в личное время. Затем Коршунов организовал ему индивидуальную подготовку на тренажерах в ночное время. Потом начал проводить совместные ночные тренировки ветеранов с мальчишкой. Насколько я понял, их заело, что какой-то шкет показывает результаты лучше, чем у них. Постепенно в глазах СКООНовцев объект тринадцать стал «своим». А тут и Коршунов снова подсуетился, и теперь у паренька официальные занятия «индивидуальной подготовкой» по четыре часа в дневное время, каждый день. Те предметы, что он из-за этого пропускает – сдает экстерном. Ну и ночь, естественно…