Опять…
Труд людей – дома.
На балкон выходит женщина,
обычная женщина в голубом.
Руки протянула вверх, посмотрела устало
И ушла. Ушла. В комнату.
Штору тронув рукой.
Тронув штору ушла.
Метро
Что наверху, забыл я. Все забыто.
По кольцевой разматываю жизнь.
Земля дрожит, тоннелями изрыта,
Я задремал. Катись, вагон, катись.
«Глянь, как стоят, качаясь…»
Глянь, как стоят, качаясь,
травы. А вон – забор.
Дороги, пересекаясь,
бегут. Между туч – простор.
А, может, милая Оля,
просто сходим в кино?
Я от тебя не скрою,
Оля, мне все равно.
Только бы быть все время
рядом, всегда с тобой.
Оля, откроем двери.
Оля, пойдем со мной?
Даты
Крышами весна глядит покато,
Осень пролетает – взмах крыла.
Прожитые, пройденные даты,
Годы – корешки календаря.
Ежедневность, поминутность, точка.
Жест, улыбка, сигаретный дым.
След от колеса – в тетради строчка,
Зна́ком, узнаванием иным.
«Идет зима, трамваи катят тише…»
Идет зима, трамваи катят тише,
следы собачьи тоньше поутру,
прохожие добрей и снег неслышней
стучится в грудь холодному стеклу.
И вечер, удлиняясь в день, спокойней
становится, лениво развалясь
пушистым ворохом на ящике помойном,
и светят фонари, не торопясь.
И окна переплеты округляют:
идет зима, квадраты ни к чему,
и пар, из водостока вылетая,
хватает мягкой лапой тишину.
Так непонятна зимняя погода,
как будто кто-то умер далеко;
и слезы на перилах кромкой года
застыли, и снега лежат легко.
«Изломы льда, его изломы…»
Изломы льда, его изломы
Прикосновением к ребру.
Скольжу глазами по стальному,
По серо-синему скольжу.
Капели льда, его капели.
Их ломкий плач на острие.
Застыли неба параллели,
Не отраженные во мне.
Морозы льда, его морозы.
Они бугристые, как лбы.
Припорошенных крыш прогнозы
Приподняты плечом зимы.
Думая о тебе
В комнате тихо.
Свет деревьев на стенах, музыки теплая тень.
Бродит по комнате вихрем
пропадающий в «завтра» день.
Какие-то цифры бегут перед глазами,
красные огоньки.
Я засыпаю…
Без твоей руки.
Засыпаю
под одинаковый переплет окна,
проваливаюсь без конца и края.
Ты у меня – одна.
«Все так верно, правильно, знакомо…»
Все так верно, правильно, знакомо —
Стук колес, по ветру сизый дым,
И ты сам сидишь вдали от дома
Перед подстаканником пустым.
Лица, разговоры, обстановка
Легкости и дружбы невзначай.
За окошком ситцевой обновкой
Мельтешит березами мой край.
Вечер быстрый, водка и картишки,
Камыши клонятся у реки.
В темноте не видные домишки,
Лай собак далекий, огоньки…
Сторона родная! Мне не новость
Пыль дорог, зеленый шум ветвей,
И полей печальная готовность
К холодам кричащих январей.
«Я наклонюсь над дорогою…»
Я наклонюсь над дорогою,
Пыльный цветок подниму,
Листья расправлю тревогами,
Легкую пыль отряхну.
Синью, для глаз не приметною,
В поле коричневой ржи
Утро зажжется приветливо.
Новое утро земли.
Полнолуние
Час проплывает мутно,
Тени зажав в кулак.
Чувствую сердцем смутно:
Время – мой злейший враг.
Лист
И все чудится треск стеклянный,
Мшистый шорох широких крыл,
Клюв железный, полет желанный
И зрачков желтоватый ил.
«В жару, на измятой постели…»
В жару, на измятой постели,
Под тысячекрылою тьмой
Минуты длинны, как недели.
Мне страшно. Что будет со мной?
Мне страшно, и шорохи ночи
Толкаются в сердце комком.
И капли из крана пророчат
Ночей не смолкающий гром.
«С неба льет прямой и сильный…»
С неба льет прямой и сильный
Дождь, меняя тишину.
Я молчу и струи ливня
Молча давят вниз листву.
На веранде пусто кресло,
Где тебя я помню смутно.
Между прутьев струям тесно.
И стволы деревьев – углем.
Вальс
Ступени подъездов, как вздох, восковые,
Слоновая кость дребезжащих роялей,
Стихами усыпаны все мостовые.
И вальсы деревьев, и музыка талий.
Бульваров кольцо вокруг сердца все туже,