Когда я вхожу на кухню, папа уже тут как тут. Его запястья в дюйме от лица, очки сдвинуты на лоб. На столе тарелка с оставшимися с прошлой ночи бубликами и тремя сортами сливочного сыра.

– Доброе утро!

Он поднимает глаза, пару раз моргает и улыбается. В свой прошлый день рождения папа потратился на Apple Watch[4]. Мама утверждает, что эта покупка вызвана кризисом среднего возраста и умные часы ему не нужны. Он провел прошлый месяц, пытаясь доказать нам, что они способны буквально на все. Оставалась одна проблема – трудности с чтением, экран предназначался для более молодых глаз.

Вскарабкавшись на стул, я изучаю еду.

– Ужин на завтрак?

– Скорее, разворот завтрака на 180 градусов, – говорит он, хмуро глядя на запястье.

– Ты уже установил оповещения TMZ[5] на этой штуке?

– Пока нет. Нужно сперва прочитать руководство.

TMZ был жизненно необходим папе утром, так же как огромный термос кофе – маме. Но их поблизости не наблюдалось.

Он проследил за моим взглядом.

– Мама ждала так долго, как только могла. Сказала, что попозже пришлет тебе СМС. А еще сказала: «Эрик, сдай часы обратно».

Папа хотел, чтобы я улыбнулась. Не сработало.

– Мне это не интересно, – бормочу я.

– Как только она выпустит линию мебели для спальни, бизнес пойдет в гору. И она к нам вернется, – говорит он без особой уверенности в голосе. – Волнуешься перед первым днем?

– Волнуюсь. Жутко, – беру бублик с корицей и изюмом и тут же откладываю его в сторону. – Меня мутит.

– Без этого, к сожалению, никак. Ничего не забыла? – Он встает и заворачивает мой бублик в фольгу.

Я в сотый раз проверяю сумку для камеры. Куча вещей громоздится вокруг моей ненаглядной камеры «Кэнон»: бумажник, легкий свитер на случай если там будет работать кондиционер, блокнот и ручка, мобильник. Я не беру никакой косметики, кроме блеска для губ – в «ВТренде» должна быть огромная гримерка, и я хочу ею воспользоваться.

– Все хорошо.

Он засовывает мой обернутый в фольгу завтрак и бутылку с водой в бумажный пакет, протягивает мне.

– Я это не возьму.

– Ты шутишь.

– Только не с этим. Завтрак – важней всего.

– Я не могу прийти на работу с ланчем в коричневом пакете, папа. Я со стыда сгорю. Это не второй класс.

Иногда он слишком легко превращался в папочку-наседку – вернулся к работе всего три года назад, став маминым соуправляющим.

Он пожал плечами.

– Как угодно. Я просто хочу, чтобы ты как следует все обдумала.

– Я не голодна. И вряд ли сегодня захочу есть. Я слишком нервничаю.

Я наношу образцы теней для век на тыльную сторону ладони. Всегда пробую косметику на коже рук – это помогает выбрать цветовые сочетания. И всегда забываю удалить результат средством для снятия макияжа.

– Твой мозг нервничает, но с желудком – все иначе. Поверь мне. Ты придешь на встречу с Леди Гагой или другой девушкой с обложки, и все будет пристойно и тихо, пока твой желудок не забурчит на всю комнату. Тогда ты обрадуешься ланчу.

Пакет в папиной руке болтается как маятник. Он всегда может заставить меня улыбнуться. Это – речь, приуроченная к первому дню в школе, я слышу ее уже одиннадцать лет, вот только «класс» заменен на «встречу», а «учитель» на «Леди Гагу».

– Я съем пару кусочков в поезде, – выпив немного сока, я перебрасываю ремень сумки через плечо. – Мне пора. Синт, наверное, уже на станции.

Папа качает головой, улыбаясь.

– В следующий раз, когда мы встретимся, у тебя будет миллион подписчиков.