– Моё оружие – это моя любовь! – демонстрируя этим, что их совершенно бестолковая политическая полемика давно уже зашла в тупик, изжив себя.

Здена обняла Влада, который всё ещё продолжал кипеть как чайник. Но влажные нежные поцелуи девушки скоро заставили его позабыть обо всём, и он прижал её к себе. Страсть завладела ими. Страсть запретной любви вопреки всему. И они снова улетели, словно в пропасть, в мир любовных утех…

В середине марта в Будапеште начались демонстрации, участники которых выдвинули требование установить демократию и национальную независимость страны. Под демократией понималось лишение коммунистов монополии на власть, а под независимостью – выход страны из Варшавского договора о дружбе и взаимопомощи.

Венгерские события здесь, в полку Ружомберка, мало кого беспокоили. Офицерское большинство, занятое боевой подготовкой, да казарменной рутиной с личным составом, мало интересовалось политической обстановкой, считая всё происходящее вокруг – зловредными происками ненавистных замполитов и политической пропагандой КПСС. Большинство офицеров также было под властью мятежного «духа перемен». Главным животрепещущим вопросом для них оставался один – «попросят ли наши войска вон». Сегодня там, у венгров, а завтра здесь, в ЧССР!?

– Свято место пусто не бывает, уйдём мы, придут другие, – любил повторять в таких случаях замполит полка майор Чернышев, нервно вытирая красный лоб платком…

(Что ж, обычно за всеми народными волнениями стоят властолюбцы. Ведь в любом обществе есть всегда оппозиционные течения. Воздействуй на них, пропагандируй их, давай им свою «пищу» и рано или поздно они начнут ломать нужную тебе «стену». Это и называется в современном обществе демократией. Система, разрушающая все основы структуры неугодной власти. Т. к. должна быть только одна власть – власть денег. Их власть. Поэтому все прочие ценности должны рухнуть! Все ограничения, кроме власти денег, люди должны отметать. Причём это очень легко культивировать в сознании людей. И ни одна власть не сможет эффективно этому противостоять. Оставалось лишь ждать, когда случится неизбежное. Мало кто уже сомневался в том, что «старый мир» будет вскоре разрушен «до основания». Многих это даже радовало, давая ожидание так назревших перемен. Других это огорчало, словно выбивало платформу из-под ног. Каждому своё! Что ж, каждому своё!)

Вечерело. Офицеры возвращались в общагу.

– Майер, ты слышал, говорят, в наш блок в соседнюю комнату Быстрицкую поселили! – возбуждённо воскликнул Тимофеев.

– А кто это? – удивился тот.

– Ты чё! Тундра! Это же сама Элеонора Быстрицкая!

Майер продолжал хлопать глазами.

– Да это актриса, которая в «Тихом Доне» Аксинью играла, – Тимофеев чуть ли не присел.

– А-а-а-а! – дошло до Майера. – Ну, ничего себе!

– Ну, ты и жираф-ф-ф! – Тимофеев развёл руками. – Дошло. Наконец-то!

– А чё она тут делает?

– А я почём знаю. Вроде, в полк выступать приехала. Ну, соседи наши в отпуске, её туда и подселили пока.

– Чудеса-а-а, ёшкин кот!

Вскоре из санузла, который соединял собой обе комнаты, являясь для них общим, донёсся стук в дверь.

– Молодые люди, к вам можно?

К такому повороту офицеры были явно не готовы…

– Мо-о-о-жно, – опешили оба.

Дверь приоткрылась. Женщина в возрасте робко просунулась и так, совершенно по-простецки, спросила.

– А можно вас, молодые люди, попросить. Мне полотенце нужно. Мне нечем вытереться.

– Да конечно! – офицеры метнулись и, вытряся из коменданта общаги полотенце, торжественно вручили его гостье. – Если что-то ещё будет нужно, так мы мигом вам организуем! Вы спрашивайте, не стесняйтесь.