Но от сотворения мира, в каждом поколении, появлялись дети Света, которые сражались со сгустившейся тьмой. И во все времена, полем боя Света и Тьмы становится каждый человек. И если ты одержал победу на поле брани, а в себе не истребил зла, то твоя победа равносильна поражению.

Когда-то это понял Иуда по прозвищу Маккавей – Молотобоец. Сегодня это предстоит понять и нам. Мы продолжаем начатую ими битву детей Света и Тьмы. Когда мрак селится в сердцах людей, понуждая отступиться от Завета с Всевышним, дети Света обязаны дать бой. Дети Света – духовная армия А-Шема на земле, те, кто рукою Создателя творят нашу общую судьбу, судьбу народа, помнящего о Великом Чуде, Бывшем в Иерусалиме! Чуде, созданном воинами Света в Доме А-Шема!

Давид умолк. В пророческом видении, он видел свой народ вдали от Святой земли. Он видел его подневольное существование среди других народов и то, как евреи, зажигали в своих домах Ханукальный свет, чтобы напомнить себе о чуде победы горстки повстанцев над несметной армией поработителей. А ещё, свет в их окнах, должен был напоминать таким же, как они путникам, брошенным рукой А-Шема из дома в дорогу, что Чудо, возможно сотворить собственными руками, если очень захотеть и приложить все свои усилия.

Свет в окнах иудеев, рассеянных по всему миру, походил на перекличку детей Света, которые этим как бы говорили, что не забудут о тех днях, когда А-Шем снова пришёл на помощь своему народу. И светильники, выставленные в эти праздничные дни в окнах их жилищ, были тому подтверждением. Огонь, горевший на протяжении восьми вечеров подряд, позволяли им почувствовать себя не жалкими изгнанниками, заблудившимися во тьме ненависти безбожных народов, а народом А-Шема, Единого невидимого Бога! Народом, сохранившим свет Его мудрости.

Обращаясь к внукам, Давид сказал:

– Светом Чуда, явленного в Иерусалиме, станете рассеивать тьму вы и потомки ваши. И расскажете им о Маккавеях, детях Света…

Проснулась Ребекка от того, что Давид гладил её по голове.

– Вставай, душа моя, – будил он её. – У нас много дел.

– Мы уходим? – спросила Ребекка, потягиваясь. – Куда? Искать пещеру царя Шломо?

– Мы уходим из Кумрана, – решился сказать всю правду Давид, и добавил: – Навсегда.

– Но как же, так? – спохватилась Ребекка, вспомнив о том, что сегодня вечером она собиралась проститься с Йешуа, который покидает Пустошь. А уходить куда-то из Кумрана, в планы Ребекки не входило. Она замотала головой и сказала: – Вечером мне надо быть дома!

Но Давид не стал её слушать.

– Собирайся, – чётко отдал распоряжение он, тоном, не принимающим возражений. – Я сказал, что мы уходим навсегда.

– Навсегда? – переспросила Ребекка.

– Навсегда!

– Но как такое может быть?! – воскликнула она и вспомнила дедушкино пророчество.

Давид держал в руках небольшой свиток пергамента:

– Письмо, доставленное голубем, – сказал он, кивнув туда, где почтальон косил немигающим глазом и клевал семена пшеницы из раскрытого мешка. – Через римлян, присоединившихся к сыновьям Израиля, сообщают, что не только князю, но и всем кумранитам грозит серьёзная опасность. Принято решение, что мы обязаны оставить страну.

Ребекка молчала. Она была растеряна.

– Есть время попрощаться со всеми? – на всякий случай спросила она, но дед покачал головой и отошёл к загону для скота.

– Помоги! – позвал он внучку, и они вместе одолели запор ворот, выпуская баранов и коз.

– Кто такие, эти присоединившиеся? Можно ли им доверять? Почему они нас предупреждают об опасности? – спрашивала Ребекка, ловко увиливая от потока животных, вырвавшихся из тесноты загона на свободу.