Конечно, во всех поездках были свои приключения. Приходилось приспосабливаться к разным условиям работы и климатическим особенностям. Спал на Севере в мёрзлых кунгах, на Юге – в раскалённых после дневной жары вагончиках. А так обычно – в заводских гостиницах, ведомственных общежитиях, полигонных домиках или коттеджах. Расскажу не о себе, а о том, что часто забавляло сотрудников 13 лаборатории, которую в разные годы возглавляли А. А. Расплетин и Г. Я. Гуськов. Был у нас ведущий инженер С. В. Хейн, безотказный в работе и которому очень доверял А. А. Расплетин. И вот, приехав на полигон с аппаратурой летом в Одесский военный округ, С. В. Хейн сел в тени, под деревом, отдохнуть. Был он в пальто, с надетой на голову шляпой, и к тому же в очках. Проходящие в штаб части офицеры особого внимания на него не обращали. Но вот направлявшийся туда же сотрудник военной контрразведки усмотрел в сидящем подозрительном человеке шпиона и арестовал его. Потом в 13 лаборатории все смеялись, а С. В. Хейн с улыбкой добавлял некоторые подробности своего ареста. Другой случай произошёл с тем же С. В. Хейном, но уже в Закарпатском военном округе. Шли войсковые учения, объяснения по технике давал С. В. Хейн. И вот к нему в кабину вошёл командующий артиллерией Советской армии генерал М. И. Неделин. Он увидел картинку на экране индикатора РЛС, и у него возникли вопросы. Кроме общих вопросов генерала (впоследствии маршала) интересовали конкретные данные о параметрах станции, на что С. В. Хейн старался давать весьма уклончивые ответы. Генерал заходил и с той и с другой стороны, но С. В. Хейна расшевелить не удавалось. Тогда Неделин сказал: «Товарищ Хейн, я же главнокомандующий, мне можно». Потом этот эпизод долго разыгрывался сотрудниками 13 лаборатории.

Я родился в Москве, а вырос на Сретенке, в одном из её переулков, примыкающих к Сретенским воротам. Мы жили на втором этаже четырёхэтажного кирпичного дома, каждый этаж которого представлял собой длинный коридор с комнатами-квартирами по обеим сторонам. Окна отдельных комнат выходили в переулок, окна противоположной стороны во двор. В торце третьего этажа была дверь для прохода в соседний дом, стоявший на улице и который по генеральному плану Москвы 1935 г. должен был быть снесён, но до сих пор стоит, правда, реставрированный с заменой перекрытий. Во дворе находилась котельная, работавшая на угле и обслуживавшая несколько соседних домов. Угольная крошка от топлива разносилась бегающими ребятами по всему двору, но на это особого внимания никто не обращал. Переулок был мощён камнем, иногда проезжавшие телеги на конной тяге выворачивали отдельные булыжники, что служило предметом ребячьих игр. Переулок был в основном застроен старыми, одно-, двух – и редко трёхэтажными домами. Несколько пяти-, шестиэтажных домов стояли в верхней части переулка.

Переулок крутой горой спускался вниз к «трубе» – Трубной улице, а наверху, на Сретенке, стоял дом, известный всей ребятне. В этом доме размещался кинотеатр «Искра», показывавший немые кинофильмы. Рядом с кино в этом же доме находился магазин детских игрушек. Сюда меня водили главным образом родственники, приезжавшие к нам и пожелавшие сделать мне подарок.

В мои детские годы переулок был фактически свободен от движения какого-либо транспорта. Я ещё застал время, когда лихие извозчики изредка подвозили своих пассажиров. Но их пора постепенно исчезала. Легковые автомобили, главным образом иностранного происхождения, проезжали через переулок, но это были скорее единичные явления. Иногда в переулке громыхала подвода, набитая грузом, с запряжённой лошадью-тяжеловозом. В дневное время переулок становился площадкой для игр. Весной и летом играли в лапту, зимой – на санках и лыжах. Для футбола подбирали другое поле – в подворотне домов, где не надо было возводить ворот, а вратари занимали положение на входе и выходе. Родители контролировали своих отпрысков прямо из окон или спускались вниз из подъездов. Тем самым предупреждали возможные столкновения или драки, что, впрочем, бывало редко.