А мы учимся в школе ЦК. Учебный план первых месяцев не позволяет сделать никаких выводов. В учебный план включены исторический и диалектический материализм, политическая экономия капитализма и социализма, история КПСС, рабочее движение Германии. Курс должен продлиться один год. Моя семья получает 300 марок и деньги на оплату квартиры. Я получаю. как и любой другой, еще 90 марок на книги. Как и другие курсанты, я покупаю на них произведения Маркса и Энгельса, а также тома Ленина и Сталина.

Отпуск дают летом, а также на Рождество и Новый год В период между ними посещение семей не предусмотрено. Для наших жен мы доступны только по письмам через абонементный почтовый ящик Они могут оставлять сообщения по телефонному номеру в Центральном Комитете. Пройдут недели, прежде чем мы их увидим.

5 октября 1952 года родился мой сын Харальд. Жена сразу же отправляет телеграмму. Мне сообщают об этом лишь через 14 дней. Я прошу о предоставлении мне отпуска на выходные дни. Просьба отклоняется. Неоднократные разговоры с заместителем, а затем и с руководителем школы безуспешны. Только после того, как я энергично настаиваю на поездке домой, неожиданно свершается демократический акт. Руководство школы отдает принятие решения на усмотрение слушателей курса. На партсобрании все голосуют за молодого отца. Бруно Хайд больше не противится, и я могу, наконец-то, поехать к семье.

Начальник школы не находит подхода к курсантам. Он постоянно перемещается по школе с мрачным взглядом. Он догматичен и схоластичен в своих распоряжениях, мало эмоционален и некоммуникабелен. Будущий министр культуры ГДР, а позже директор издательства «Нойес Лебен» Ханс Бентциен представляет его в своей книге «Мои секретари и я» бюрократичным, закоснелым, неприветливым и грубым. С 1960 года Бруно Хайд работает сначала исполняющим обязанности начальника отдела литературы и книжного дела, затем начальником Главного управления издательств и книготорговли в Министерстве культуры вплоть до своей замены в начале семидесятых годов.

Одной страсти Бруно Хайда мы, курсанты, в настоящий момент вообще не понимаем. Она дает повод к вечным издевкам: у него под рукой постоянно книга о правилах хорошего тона – свод советов по изысканным манерам и безупречному умению держаться. Позже мы поймем: он хочет научить нас хорошим манерам, дабы мы, будучи разведчиками, могли соответствующим образом вращаться в буржуазном обществе. Особо внимательно он следит во время обедов, правильно ли мы обращаемся с ножом и вилкой. Но делает это так неуклюже и неловко, что становится настоящим посмешищем.

Во время занятий мы работаем с полной отдачей сил. На лекциях и семинарах, в часы самообучения мы штудируем произведения классиков марксизма. Сюда же относится, конечно, и Сталин. После каждой мысли Ленина, которую мы обсуждаем, ведущий семинара задает вопрос: «Что сказал по этому поводу Сталин?» Вскоре мы сами, не дожидаясь этого вопроса, приводим мысль Сталина. Мы, курсанты, почти все одного возраста, и каждый в послевоенные годы был занят, прежде всего, тем, чтобы овладеть надежной профессией. Столь основательное изучение общественных наук никто не считал возможным.

Спустя полгода мы встречаемся на общем собрании. Рихард Штальманн, заместитель директора АПН, приоткрывает нам завесу тайны: мы находимся в школе внешнеполитической разведки и во втором полугодии получим необходимые профессиональные знания. И больше ничего не объясняет. Мы снова в растерянности и не знаем, что нас ожидает.

После собрания в дружеском кругу, который все же образовался, мы пытаемся угадать, где будем работать: вероятно, на радио или в газете в качестве сотрудников отдела внешней политики. Все-таки речь идет об информации. Никто не имеет никакого понятия о секретной службе. Мы также не знаем, что Рихард Штальманн относится к основателям Института научно-экономических исследований, легендированного института службы внешнеполитической разведки, заместителем руководителя которого он является. В 61 год он – старый коммунист. Мы не подозреваем, что уже в 20‐е годы он нелегально работал по заданию Коммунистического Интернационала в Великобритании, Китае, ЧСР и Франции. В 30‐е годы он был секретарем Георгия Димитрова в нелегальном берлинском Балканском бюро и партизанским командиром в Испании.