С получением директивы в войсках развернулась организаторская работа согласно выработанным ранее планам. Соединения и воинские части повысили бдительность. Тем временем артиллерия фронтов подготовилась к проведению контрподготовки. Экипажи истребительной, штурмовой и бомбардировочной авиации также находились в состоянии готовности к немедленному вылету. Заблаговременно все минно-взрывные заграждения в оперативной глубине обороны были приведены в полную боевую готовность. По указанию штабов артиллерии армий ПОЗ выдвинулись в исходные районы. Командующие армиями, командиры стрелковых корпусов и дивизий своевременно заняли передовые наблюдательные пункты. Со 2 июля большинство офицеров различных отделов и отделений штабов армий, корпусов и дивизий находилось в воинских частях и подразделениях. Здесь они помогали командирам и политработникам организовывать политико-воспитательную работу, поднимали моральный дух воинов, укрепляли уверенность и волю к победе.

В это время противник действительно подтянул к переднему краю все, что мог, для нанесения сокрушительного удара по советским войскам.

Об этом стало известно из показаний пленных в полосе Воронежского фронта. Выяснилось, что примерный срок наступления командованием германской армии назначен на 5 июля[52]. Точно такие же показания дал ефрейтор 168-й пехотной дивизии (генерал-лейтенант В. де Больё). Из его допроса стало известно, что враг перейдет в наступление 5 июля[53].

О готовящемся наступлении дали показания пленные и перебежчики в полосе Центрального фронта. Так, 3 июля в районе Верх. Тагино были задержаны два перебежчика югославы Э. Мекинг и С. Ленкшич – солдаты 6-й пехотной дивизии (генерал пехоты Х. Гроссман), которые при допросе их показали, что «среди солдат идут разговоры, что через 3–4 дня немцы начнут наступление. В состав группировки, предназначенной для наступления, входят до шести танковых дивизий»[54]. Известно, что в ночь на 5 июля разведгруппа 77-й отдельной разведывательной роты 15-й стрелковой дивизии (полковник В.Н. Джанджгава) в составе сержанта И.С. Мелешникова, красноармейцев А. Иванова, М.И. Логозинского, А. Гузинина, Н. и Ф. Семеновых взяла в плен сапера 6-й пехотной дивизии ефрейтора Б. Фермелло, который в ходе допроса начальнику следственной части Разведотдела штаба 13-й армии капитану С.А. Миронову показал, что он входил в состав спецгруппы, которая выполняла боевую задачу по разминированию проходов в минных заграждениях и что с 2.00 5 июля вражеские войска перейдут в наступление с целью овладения г. Курском[55]. Сержант И.С. Мелешников за захват ценного пленного был удостоен ордена Красного Знамени[56]. Стало вполне очевидным, что враг вот-вот должен начать наступление.

И в итоге командование Центрального и Воронежского фронтов приняло решение провести заранее спланированную контрподготовку.

В этих условиях вопрос о времени начала контрподготовки приобретал весьма существенное значение. Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский в своих воспоминаниях отмечал: «Верить или не верить показаниям пленных? Если они говорят правду, надо уже начинать запланированную нами артиллерийскую контрподготовку, на которую выделялось до половины боевого комплекта снарядов и мин.

Времени на запрос Ставки не было, обстановка складывалась так, что промедление могло привести к тяжелым последствиям. Присутствовавший при этом представитель Ставки Г.К. Жуков, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне»[57]. На самом деле, надо было принять ответственное решение, от которого зависели ход битвы под Курском, судьбы людей, исход титанических усилий войск и населения по подготовке к обороне Курского выступа. При этом запоздалое или преждевременное открытие огня могло свести на нет возможные результаты контрподготовки и привести к ненужному расходу большого количества боеприпасов.