Андрей уже подрос, но телом еще был слаб для плуга.

После пахоты Моисей посадил младшего сына верхом на лошадь и поручил возить борону из березовых прутьев и дубовых зубьев. Едет Ермолай вдоль борозды, осторожно управляя конем, упаси господи отвернуть в сторону, а то, не ровен час, отругает тятя или подзатыльник отвесит.

Проехал туда и обратно Ермолай, лошадь на отдых остановил, снял его отец с лошади, разнуздал ее, насыпал из мешка в торбу немного овса и поставил перед мордой. Та стала торопливо жевать овес.

– Ну вот, сейчас подкормим лошадку, отдохнем и опять за работу возьмемся, – устало проговорил Моисей. – А пока давайте сами чего-нибудь перекусим.

– Тятя, да чаго ж мы раз по раз пашем и бороним одно и то же поле? – недоуменно спросил Степан.

– Эх, сынку, хлебушек особого ухода требует. О землице лучше позаботишься – она тебя добрым урожаем отблагодарит.

Он бросил взгляд на сына и подмигнул:

– Вот заведешь семью, по-другому думать будешь.

– А когда семью заводить?

– Не торопись, хомут на шею всегда надеть успеешь. А вот под овес, сынка, и одного раза хватит вспахать.

– Отчего так?

– Овес – он как сорняк, особого ухода не требует и на непаханой земле расти будет.

Часть пашни засевали весной. Особенно надо торопиться с посевом льна, чтобы уберечь всходы от льняной блохи. На другой день после пахоты насыпал Моисей в полотняную сумку семена, надевал ее через плечо и старших сыновей, Степана и Андрея, привлекал к работе. Пойдут дружно разбрасывать семена по теплому и влажному полю, а Ермолай на лошади тянет борону и заглубляет семена в землю. Закончат сеять лен, сеют гречу, просо и коноплю. И так всю весну.

Ермолай обвел взглядом пашню и оценил проделанную работу:

– Тятя! А сколько гречи вырастет к осени?

– Как на мою думку, если посеять один мешок, то можно собрать не меньше восьми-десяти.

– Ого! – радостно удивился сын.

– Но мы не можем столько посеять, потому что столько семян у нас нет. Вот такая жизнь, сынок. То земли не хватает, то семян.

По темноте возвращались с поля домой, так как помнил Моисей заповедь отцов: весенний день год кормит.

Из Киева на каникулы приехал сын Василий. Привез студенческого товарища.

– Григорий, – представился тот помещику.

– Ах, батюшки! – всплеснула руками Татьяна Федоровна. – А я уж и не чаяла, что нынче-то приедете.

Она обняла и расцеловала сына, взяла его за руку и повела в дом. Пока шли до крыльца, несколько раз оглядывалась на его приятеля, который шел следом. Она даже всплакнула и сквозь слезы, всхлипывая, прошептала:

– Худой-то какой, в чем только душенька держится. Все небось учился, все силенки потратил. Но ничего, ничего, откормим тебя за неделю.

Они прошли в гостиную.

Ханенко опустился в кресло и некоторое время молчал, глядел то на сына, то на его приятеля.

– Давайте располагайтесь в комнатах! – радушно предложила Татьяна Федоровна. – И идем ужинать.

Вечером после трапезы, немного захмелев от водки, Ханенко неожиданно завел разговор о делах. О том, что бурмистр молодец, не церемонился с крестьянами, а быстро переселил половину деревень на необжитые земли.

Василий понимающе кивал, а потом повернулся к своему приятелю:

– Ты, я знаю, все за волю крестьян разговоры ведешь. Почему это тебя так тревожит?

Григорий сконфузился, он не ожидал такого вопроса и не знал, что сказать:

– Видите ли, – пробормотал он, – я просто люблю людей, крестьян в частности. Мне стыдно на рабство ваше смотреть.

Василий, щуря глаза, с любопытством посмотрел на приятеля:

– Неужели ты думаешь, что так просто управляться со всем этим хозяйством: деревни, поля, конюшни, винокуренный завод и еще много всего, что не упомнить?