Он слез с коня, забросил повод и валкой походкой, разминая затекшие ноги, не спеша прошелся по краю своей делянки, осматривая наливающиеся зерном колоски.

Оглянулся на шум: с окраины леса вышла лошадь, впряженная в телегу. Это прибыл Федор Сковпень. Рядом с ним на телеге сидел его старший сын. Максим – парень умный, видный, пятнадцатый год уже пошел. За их спинами маячил и младший сынок Федора – Антон. Телега остановилась у соседней деляны.

Происхождение свое Федор вел из рода старообрядцев, на селе за глаза его называли богомолом. Он был человеком скрытным, но однажды разоткровенничался и поведал Харитону историю своей семьи.

За веру свою праведную родичи Федора натерпелись не дай бог! Гоняли их по всей России, пока они не спрятались в Полесье. Выжили, несмотря на все горести, и от веры своей старой не отступили. За те муки и слезы господь помог им. Его дед после указа Екатерины II «О позволении раскольникам выходить и селиться в России» перебрался из глухомани белорусского полесья в Дареевск. Выкупил у Миклашевского участок земли, построил хату, занялся землепашеством и крестьянскими заботами.

Федору удавалось поддерживать свое хозяйство еще и ремеслом: он делал из дерева на продажу ложки, чашки, веретена, ушаты, кадки, лопаты и многое другое, в чем нуждались односельчане. Его семья, как деды и прадеды, продолжала жить по древнему благочестию, обособленно, не так, как казаки или крестьяне; в церковь никто из семьи не ходил.

Он был настоящим наследником истинной, благочестивой веры.

Детей глава семейства воспитывал в строгости, порой граничившей с жестокостью, и за малейшие шалости наказывал. А в свободное от работы время заставлял их читать церковные книги, присматривал, чтобы не отлынивали, а потом внимательно слушал пересказ прочитанного. Как-то раз младший Антошка, читая «Жития святых», нечаянно заснул. И, конечно же, от отцовских глаз это не ускользнуло. Враз на колени мальца – и в угол.

– Бог в помощь! – издали крикнул Федор. – Как рожь табе? – полюбопытствовал он.

– Так вроде ничего… Даст бог, уродится. Я худшего ожидал, – Харитон подошел к семейству поближе.

– Пошто это так случилось, что мы с тобою нонче именно здесь встретились? – ехидно сощурился Федор и стал костлявой рукой вытирать пот с лица. – Так, видно, богу угодно?

– Не пойму я тебя, что здесь такого? – рассердился Харитон, а Федор пристально на него посмотрел и неприязненно спросил:

– Як что? Ты по каким делам приехал?

Был он невысоким, худым, с сутулой спиной; лицо в легких рябинах от оспы, но они не делали его внешность безобразной: козлиная бородка скрывала часть изъяна.

Федор не сводил недоброго взгляда с Харитона, и потому тот резко ответил:

– Надел свой поглядеть хотел, – он еще раз обеспокоенно поглядел вдаль, туда, где наливалась зерном рожь. – А вообще это не твоего ума дело.

– Я вот тебя давно увидеть хотел, да все случая не выпадало, – сморщенное лицо Федора стало вдруг подергиваться. Он раздраженно и вызывающе осведомился: – Ты зачем нашу межу сломал, табе что, земли мало? Вон та березка как раз на меже стояла, а таперь на твою сторону смотрит. Не стыдно табе?

Харитон не ожидал такого поворота событий и от неожиданности растерялся, неловко завертел шеей, вспотел и бегающими глазами глянул в сторону поля, но промолчал, вспомнив, что был весной такой грех. Когда пахал поле, то действительно – по ошибке! – заехал плугом на межу, и теперь граница почти на три вершка переместилась в сторону соседа, уменьшив его надел.

Федор разгладил седую бороду, покачал лысой головой, блестевшей от пота в лучах заходящего солнца, и посмотрел на сыновей, которые сидели на телеге и уплетали вареную картошку.