Глядя на колодец, мне вдруг остро захотелось пить. Как в пустыне, увидел воду, нужно напиться досыта и вдоволь. Сразу с улыбкой вспомнился старый восточный анекдот, как напоить верблюда так, чтобы потом семь дней его не поить.

Крышка колодца поросла мхом, стенки колодца были влажными и в некоторых местах покрыты паутиной. Но оцинкованное ведро было сухим и не тронуто ржавчиной. Кованое кольцо, приклепанное к дну, блестело точно так же, как и кольцо на калитке. Вода блестела внизу и от каждого моего движения по воде пробегала мелкая рябь.

– Эй! – крикнул я в колодец и не получил ответа.

– Не кричи в колодец, – говорила мне бабушка, – разбудишь водяного.

– Водяной живет в реке, – рассказывала бабушка. – А вода у нас где? Правильно, в реке, в колодце, в ведре и даже в чайнике. Поэтому лучше всего не трогать водяного, пока он в хорошем настроении и не напоминает о себе.

– А водяной плохой или хороший? – спрашивал я.

– Кто его знает, – начинала сомневаться бабушка, – у плохого человека он плохой, а у хорошего человека – хороший. А иногда бывает все наоборот.

Вот это «все наоборот» ставило меня всегда в тупик.

– Как это все наоборот? – спрашивал я.

– Под водяного работают русалки и мавки, – сказала бабушка, – а все сваливают на водяного.

– А кто такие русалки и мавки? – удивлялся я.

– Русалка – это дух покойника, который сам утопился. А мавка – это дух умершего некрещенного ребенка. Вот эти злые и всегда губят попавшего к ним человека, – рассказывала моя бабушка, которая считала себя человеком набожным и при каждом случае осеняла себя крестным знамением, а иконостас в красном углу был очень богатым, хотя дед мой был коммунистом.

– А кто у нас еще в доме живет? – допытывался я.

– Да много кто, – улыбалась бабушка. – В овине – овинник, в бане банник и банница. Во дворе – дворовой. В доме – домовой и кикимора, она по ночам прядет все, что под руку попадется.

– А они плохие или хорошие? – допытывался я.

– Если к ним плохо относиться, то и они плохими будут, – терпеливо разъясняла бабушка. – А если уважать их и кормить сладким, то они всегда и во всем помогают.

– А они в Бога веруют? – спрашивал маленький зануда.

– Типун тебе на язык, – ругалась бабушка и мелко крестилась. – Ты смотри, никому об этом не рассказывай, а то всякие упыри и лихорадки житья не дадут твоему деду, да и всей нашей семье. Времена-то нынче лихие. Сколько людей увели и сгинули они неизвестно где.

Я уже потом начинал понимать, кого бабушка называла упырями и лихорадками.

Глава 3

Я проверил состояние тросика, к которому привязано ведро, и опустил его в колодец. Первое ведро я вылил, так, на всякий случай. Вода была прямо хрустальная, а капли летели на землю как настоящие бриллианты.

Из второго ведра я уже пил не через край, а по-лошадинному, то есть прямо касаясь губами поверхности. Вода была точно такой же, как и в моем детстве. Если вода безвкусная, то в ней очень мало солей и от нее практически не бывает накипи в чайнике. Если вода со вкусом, то в ней есть соли, создающие накипь. Хотя, когда я служил в Туркмении, у нас текла артезианская вода, теплая, безвкусная, а на чайнике образовывалась бахрома накипи. Поэтому многие люди, побывавшие там и попившие этой водички, обзаводились мочекаменной болезнью, периодически в муках рожая конкременты привета из Туркмении.

Попив воды, я присел на лавку у крыльца, чтобы осмотреться вокруг. Справа от входа в калитку стояли пять длинных шестов, на которых вился хмель. Он рос постоянно. Зимой умирал, а весной оживал, выкидывая белые цветки. Пока был жив дед, он делал домашнее пиво. По младости возраста мне его не давали, но когда я попробовал его уже в совершеннолетнем возрасте, то надо сказать, что дедовское пиво было достаточно высокого качества и отменной крепости.