Я слышал о нём по телевизору, радио, читал в газетах, в интернете. Везде было его разное, но в то же время одинаковое до омерзения лицо, с этим родимым пятном, как шматок грязи на надменной роже. Он будто существовал всегда рядом, но так далеко, что казалось, что он вымышленный. Как герой сказки на ночь, не серьёзнее, чем хлебобулочный шар с самосознанием. Никогда не думал, что встречу его вживую, и вот он – нарисовался, зашёл в мою палату так, словно в ней никто до него не жил и не умирал. Конечно, ему ведь плевать, он ведь…

– Здравствуйте! – его слишком слащавый голос вызвал у меня отвращение. Я не виноват, моё тело само так сделало. Я бы поздоровался, если б мои губы не искривились в подобии дуги с кончиками вниз. Всё, что я смог сделать, это кивнуть. С него хватит, уж больно много чести и без того.

Доктор проводил его на койку и помог улечься. Будто ему нужна помощь. Он выглядит как чёртов футболист в расцвете лет! Длинные чёрные волосы свисают до жилистых плеч, а на ногах такие мышцы, которых я никогда в жизни не видел. Наверное, этот раз он посвятил своим ногам. Что ж, имеет полное право. Я же отдал остаток жизни своей заднице, так почему нет?

Они там долго сидели и болтали. Доктор, наверное, вообще забыл про меня, и говорил так громко, смеялся так наигранно, что я и правда подумал, не бздануть ли, да посильнее, чтоб меня заметили и перестали игнорировать. По телевизору ряженые прыгают до сих пор, и мне это неинтересно. И что прикажете делать? Я б с удовольствием встал и вышел. Покурить бы. Сейчас даже сигаретка представляется чем-то особенно вкусным. Ощутить бы вновь то приятное лёгкое жжение, когда скуриваешь папироску до самого фильтра, гоняя дым из носа в рот и обратно. Мама говорит, что у меня из-за этого рак. Не помню что-то, чтоб сигареты я засовывал… ну да ладно.

– Сделайте телевизор, пожалуйста, погромче.

Доктор даже ухом не повёл, продолжая свою тираду о благодарностях и восхвалении. Я все мысли сконцентрировал в надежде, что он сейчас договорит и выполнит мою просьбу, но прошло время, и меня уже потряхивало. Невозможно отвлечься от их разговора, невозможно заглушить отвратительный деревенский говор доктора, и я попросил ещё раз. Ну, как попросил – просто крикнул.

– Сделайте, будьте так добры, телевизор погромче!

Могильная тишина окутала палату. До этого птицы щебетали в полуоткрытое окно, и они даже притихли после моего короткого вопля, для которого я набрал полные лёгкие и выгнул спину, потратив еле накопившиеся силы.

Он встал и вышел в коридор. Доктор всё это время сидел неподвижно. Я наблюдал за его силуэтом за ширмой, словно разглядывая театральную куклу, оставленную без хозяина. Он вернулся, уже держа пульт в руках. Он сам добавил громкости ящику с придурками и протянул пульт мне. Наши взгляды пересеклись, и я ощутил себя оскорблённым, будто капризному ребёнку, устроившему бесплатное представление в супермаркете, наконец-то купили конфеты. Я выхватил из жилистых рук пульт и положил себе под ногу так, чтоб торчала половина кнопок. Если попытаются забрать, когда усну, то почувствую это и не позволю отнять единственный символ власти над своим положением.

Их разговор продолжился. Точнее, это был монолог врача. Уже два силуэта были на соседней койке, но их голоса приглушены, и слава Богу. Меня уже одолевала приятная дрёма, я взглянул на часы, стоящие на прикроватной тумбе, и увидел 17:45. Через пятнадцать минут ужин. Прекрасно, и даже настроение улучшилось. Если не путаю, должно быть пюре и немного свинины. Выпросил, таки, у врача хотя бы усладу для своего рта, а то хотели меня одной овсянкой кормить да водой. Немыслимо, дайте хоть почревоугодить перед отправкой в никуда!