КТО-НИБУДЬ МЕНЯ ЛЮБИТ?

Духи молчали. Они ни издали ни звука, только удрученно плавали в воздухе, оставляя следы из маленьких вспышек. Потом они стали носиться из стороны в сторону, сталкиваясь и стремительно летя вниз, освобождая все больше места темноте.

Валери уже не следила за тем, что происходило вокруг; ее больше не интересовали волшебные преображения действительности, чудесные игры с материей не вызывали восторга. Картинка медленно теряла яркость и смысл, и вся окружающая обстановка превращалась в комнату на втором этаже особняка, которую Валери мысленно покинула уже очень давно. С первого этажа уже не доносилась громкая музыка, все было тихо, даже радио в комнате молчало. Кристина спала на кресле, ее руки безжизненно свисали с боковинки. С ее волос упала желтая лента, которая несколько раз изогнулась в воздухе и приземлилась на ковер со звуком, похожим на взрыв. Оскар пытался зажечь спичку, но никак не мог провести ее кончиком по боку коробка – все время мазал. Вид у него был усталый, волосы слегка взъерошены. Виды и Генри не было.

Валери увидела на столе поднос с «фирменными» – на нем одиноко лежала сигарета Генри, которую он так и не взял. Не думая ни о чем постороннем, Валери стала шарить в поисках зажигалки, но потом вспомнила, что у Оскара были спички, и вырвала коробок у него из рук. Он не оказал ни малейшего сопротивления: совсем ушел в себя и с грустью в глазах разглядывал ковер, расшитый восточным орнаментом. На своей волне.

Валери зажгла сигарету и вновь утонула в мягкости дивана. Ей хотелось улететь, и подальше оттуда.

Комнаты, в которой она находилась, больше не было, а точнее, Валери не было в ней. Она сидела на скамейке в сквере, прямо рядом со своей старой школой. Там она раньше играла с Лолой и По, которые никогда не хотели идти домой и рисовали кривые круги на песке (бестолочи!), там гладила собаку – ее длинная шерсть вся светилась, и собака весело лаяла и лизала ей руки, там искала потерянные цветные карандаши – они должны были быть под одной из скамеек или в грязной песочнице. А, вспомнила: под деревом возле ограды, там она их обронила.

Детская площадка выглядела, как снимок полувековой давности, как испорченная пленка. Валери будто смотрела фильм. Она стала поднимать с земли цветные карандаши, но не могла понять, где какой цвет, потому что все они были серые, а на ощупь – как размякший пластилин.

Валери снова села на выгнутую скамейку и стала ждать. Конечно, она придет, она же всегда забирает ее из школы, потому что до дома далеко, и Валери не разрешают ходить одной. Мама всегда забирает ее в пять, и по дороге они иногда заглядывают в кондитерскую лавку, и мама покупает ей пакетик карамелек. Дома мама не готовит ужин: ей надо много отдыхать и смотреть телевизор, а еще поздно вечером, когда Валери уже спит, она может уйти на прогулку и вернуться очень поздно ночью, и в этом нет ничего плохого, потому что ей нравится гулять, когда на улице никого нет, а Валери она с собой не берет по той причине, что той нужно рано вставать к первому уроку.

Ничего страшного, что она опаздывает. В шесть она обязательно придет и заберет ее, и они пойдут в кондитерскую. Валери думала, какие конфеты она попросит сегодня – лимонные или зефир. В семь они уже точно будут в лавке.

К ней подошла учительница, потом другая. Они были взволнованы, и Валери стало неловко и страшно от их взглядов. Они заставили ее войти в здание школы и посадили в вестибюле. Там висели картины, на которых были изображены дети с цветами и среди цветов. Они улыбались солнцу. Валери эти картины всегда казались необъяснимо жуткими. У нее по телу пробежали мурашки, когда она вновь их увидела. В учительской пытались дозвониться до ее родителей, но Валери знала, что мамы нет дома, так как она идет сюда, в школу, а папа, наверное, еще не вернулся с работы. Но кто-то ответил – она слышала голос учительницы. Быстро повесили трубку.