На разводе комбат, как обычно, призывал хорошо трудиться, отрабатывать долги, обещал в случае чего «всех пересажать». Это Линевич говорил очень радостным голосом: «Будем сажать!», потирал руки, прохаживаясь вдоль строя на негнущихся ногах. Отработка долгов – это еще одна обязанность солдат стройбата. Так как им начислялась зарплата на некие лицевые счета в отличие от других солдат Советской армии с этих счетов погашался долг возникший сразу по прибытии на службу. В этот долг входила стоимость обмундирования, питания – сорок рублей в месяц, за белье, баню, прачечную, семь рублей – «получка» и тому подобное. К концу службы кто-то так и не мог погасить этот долг, и государство его великодушно прощало при демобилизации, а кто-то зарабатывал неплохие деньги, которые получал на руки, уходя на дембель. Все зависело от характера работы каждого конкретного солдата. Куликов в первый месяц трудов разнорабочим на стройке заработал 50 рублей, а его долг после карантина составлял более 200 рублей.

На плац въехали грузовики, оборудованные деревянными будками. В будках солдаты ездят на работу. Солдаты стали вяло грузиться.

Куликов попал в бригаду Ковтуна разнорабочим. Бригада работала в самом сердце Севастополя, четвертый участок – штаб флота.

Отлынивать от работы Куликов не умел и поначалу сильно уставал. Самые грязные, малооплачиваемые работы на стройке, выполняли военные строители, среди которых львиную долю работ делали «духи» за копеечную зарплату. Деньги уходили на оплату труда гражданских рабочих, попробуй не заплати ему достойно, он уйдет, он везде требуется. Солдату некуда идти, разве что в дисбат.

Бригада в подвале строящегося дома имела в своем распоряжении бытовку с железной печкой «буржуйкой», двумя скамейками, сколоченным из досок, крепким столом и железными шкафчиками для одежды. Все более-менее ценное хранилось в этих шкафчиках. В бригаде у своих воровать было не принято. В роте без присмотра ничего оставлять нельзя – «поднимут» – украдут, значит. Бригадир сержант Ковтун сказал своим «духам»: «Все, что есть, забирайте на работу. В роте поднимут, концов не найдешь. У нас все будет в сохранности, мы у своих не воруем. Вы меня поняли, надеюсь». «Духи» еще не успели обзавестись хозяйством, и перевозить на стройку, в бытовку им было почти нечего. Куликов привез зубную щетку, пасту и станок для бритья. Все, что он приобрел в магазине на территории части взамен украденного.

Бригада Ковтуна после осеннего аврала получила передышку. За несколько дней построили деревянный забор вокруг стройки. Столбы забора добросовестно забетонировали, вечно стоять могут. Бетонирование столбов вызвало много шуток в адрес будущих поколений военных строителей, которые будут эти столбы выкорчевывать, по окончании стройки. Несколько раз в день разгружали грузовики со стройматериалами. Куликов подпирая плечом длинный швеллер, впервые увидел памятник командиру брига «Меркурий» – Казарскому. В 1829 году «Меркурий» каким-то чудом отбился от двух турецких линейных кораблей. Чудо заключалось в том, что мертвый штиль остановил турок, а «Меркурий» имел штатные весла и ушел от них. Герои особенно на море были нужны, потому что Россия, что не говори, сухопутная держава. Вот Казарский и был объявлен героем, стал флигель-адъютантом царя, и был отравлен мышьяком в Николаеве, куда приехал для ревизии тыловых складов черноморских портов. Кажется на виду памятник, а вот не замечал, не до того было. Швеллер, усилиями всей бригады опустили в бетонированную щель основания мемориала в честь героев обороны Севастополя. Переводя дух, Куликов облокотился на парапет. В дымке виднелась Северная сторона, серые военные корабли в бухте, совсем рядом колоннада Графской пристани, Нахимов на постаменте. «Странно, – подумал Куликов, – почему адмирал Нахимов стоит спиной к морю?». «Эй, Куликов. Пошли» – позвал Ковтун. – Работа не ждет». Куликов обернулся на голос и подумал еще про адмирала, а не про работу: «Вероятно потому, что Россия, держава сухопутная и даже адмирал душой в море, но с оглядкой на сушу».