Л е х а . Нет, сам не иду…

А л и к . Ведут под руки белые.

Л е х а . Ведут иной раз… ни за что.

С л а в а . Давай, Андреич, еще по одной?

А л и к . Подождем Диму, обещал быть.

С л а в а . А чего ждать? (Вересову). Мы, старичок, эти самые… камикадзе, нам сегодня все дозволено…

Ю р и й А н д р е е в и ч . Дураки вы с Аликом.

С л а в а . Еще один мыслитель.

А л и к . У вас просто зуд какой-то стращать нас…

Ю р и й А н д р е е в и ч . Не нравится?

Л е х а . Вот я бы ни за что не пошел. Еще когда был мастаком, тоже приходилось процесс на глазок вести, пару раз был близок. Тогда же и Павлик гробанулся… Представляете, мужики, со стенок соскребли, в полиэтиленовые мешочки сложили и на экспертизу… А потом привезли и втихаря закопали. Никому не сказали, только ближайшим родственникам, да и то в последний момент. В два часа дня гражданская панихида на кладбище, день будний, мы все за проходной, до конца смены хрен выйдешь на волю, и к тому же ничего не знаем. Четыре гроба в рядок, и в каждом мешочек. Так и похоронили – мешочек в посылочном ящике… С тех пор близко не подхожу, не боюсь, нет, – противно… в мешочке… И ведь случись что, виноват погибший, так уж заведено. Потому нужно думать, прежде чем соваться…

С л а в а . Слишком много говоришь – не к добру.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Он дело говорит.

Е л е н а . Идиоты.

А л и к . Спасибо. Очень верно сказано, но, увы, поздно…

Е л е н а . Никогда не бывает поздно.

С л а в а . Мы пойдем, и все будет в ажуре.

А л и к . А потом посмеемся над вашими ахами.

Ю р и й А н д р е е в и ч . А я почему-то уверен, что вы никуда не пойдете.

Л е х а . Я тоже.

А л и к . Не надоело? Давайте жить, пока живется.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Ну что ж, жить так жить.

Л е х а . (Мрачно). Если что случится, я ее пришибу…

Ю р и й А н д р е е в и ч . Детей пожалеешь.

Разливает остатки водки – всем поровну.

А л и к . Предлагаю тост – за прекрасных женщин! ( Е л е н е ) . Но с одним условием: пусть наши отношения с ними будут… дружескими, и не более того.

С л а в а . Козел! Признайся, ты просто не способен на другое.

А л и к . Высказался? И молодец. Но вернемся к тосту. Спросим себя: счастливы ли те, кто теперь за столом? Кроме тебя, Слава, разумеется, – у тебя все впереди.

С л а в а . Кое-что и позади остается.

А л и к . Не сомневаюсь, ты у нас недоверчив, на кота в мешке несогласный. Но остальные? Юрий Андреевич, наш покровитель, поилец и кормилец? У него в городе прелестная женушка, а спешит он к ней? (Елене). Спешит? Ничуть не бывало. Он здесь с нами чувствует себя прекрасно и раскованно. Леха. Этот и вовсе в листья бы закопался, чтобы до весны не нашли. Свою свободу дорого продает – гуляет напропалую. Потому как чувствует, что его содержат для вполне определенных дел… Если бы еще для детопроизводства, он бы понял. Однако нет, он для другого – должен быть самец в доме, как у порядочных людей, вот он и есть…

С л а в а . Ну ты и загнул, старик! И что это тебя на умозрительные рассуждения тянет в последнее время? Погоди, сам до всего дойдешь, наощупь, наугад, тогда и поговорим.

А л и к . Наощупь, наугад… Противно! Я наверняка хочу, мне противно наугад, а также наощупь, понял? Да где тебе понять, ты каменный человек, пенек… Мы завтра туда полезем, а когда выберемся на волю, будет солнце и жизнь. Мы могли бы радоваться, а ты – жениться.... Это же проза, прости, грубая, как чернушка…

С л а в а . Тебе пирожные подавай?

А л и к . Нет, обойдусь. Я хочу жизнь ощущать, дышать свободно, без оглядки, а мне предлагают суррогат с пеленками, горшками, заначками на кружку пива… Это же пошло, пошло… Зачем мне такая жизнь?