В животе бурлит волнение.

– Вот это другое дело, – взглянув на экран, я замечаю, что Венди и ее подруги собрались уходить. Я тут же встаю и застегиваю пиджак. – Если позволишь, у меня осталось несколько неоконченных дел, с которыми очень хотелось бы разобраться.

Ру отмахивается, отпивая бренди.

Я выхожу через черный ход, чтобы меня не заметили. Юркнув за угол здания, я наблюдаю, как Венди обнимает подруг на прощание и забирается в желтое такси. Меня переполняет отвращение к такому безрассудству и полному пренебрежению друзей к ее безопасности.

У ее отца столько денег, но он даже не предоставил водителя? И никакой охраны?

Поспешно сев в свой «Ауди», я выезжаю на оживленную улицу: хочу проследить за ней и убедиться, что она добралась до дома в целости и сохранности. Я не заинтересован во владении чем-то испорченным, пусть даже временно.

И пока я не решу иначе, Венди Майклз – моя.

– Что значит «домашнее обучение»? – спрашиваю я Джона, своего брата.

Тот пожимает плечами, указывая в сторону бумаг, разложенных на обеденном столе. Черные волосы покачиваются в такт его движениям.

– То и значит. Я спросил папу, можно ли мне учиться дома, и он разрешил.

Я хмурюсь. Почему отец не рассказал мне об этом?

– Круто. Значит, разговор с папой прошел хорошо? – я плюхаюсь на стул рядом.

Джон чуть кривит губы.

– Венди, очнись. Когда в последний раз папа со мной общался?

Я вздыхаю: от его слов мне не по себе.

– Он просто занят, Джон, – я так быстро начинаю оправдывать поведение папы, что едва чувствую привкус лжи. – Ты же знаешь, что он любит тебя и хотел бы быть здесь.

Брат усмехается и так крепко сжимает карандаш, что костяшки его пальцев белеют.

– Ага, конечно.

– А еще, – продолжаю я, – у тебя есть я, а мы оба знаем, что кроме меня тебе никто не нужен.

Джон посмеивается, глядя на меня через крупные очки в квадратной оправе.

– Ты права. Кому нужны родители, когда у них есть ты? Твоей материнской заботы хватит на весь чертов город.

Я, хоть и корчу рожицу, чувствую, что в груди от его слов разливается тепло.

– Эй, следи за языком.

– Я всего лишь выражаю мнение, – он поправляет очки. – На самом деле домашнее обучение – это даже круто… Мне так будет спокойнее.

Джон прав. По сравнению с другими семьями, где есть братья и сестры, я, наверное, и правда чрезмерно его опекаю. Но ведь кроме меня у него никого нет. Мама погибла, когда Джону едва исполнился год: попала в автокатастрофу по вине пьяного водителя. И хотя я никогда не осмелюсь произнести это вслух, отец действительно не уделяет Джону того внимания и времени, которых он заслуживает. В наших отношениях это больная тема, и мне очень не нравится погружаться в нее с головой.

– Тогда я рада, что папа перевел тебя на домашнее обучение, тем более, что ты сам этого хочешь. Но ты уверен, что тебе будет хватать общения?

– Уверен. Дети – те еще засранцы, – Джон вздыхает, закатывая глаза.

От его слов щемит сердце. Кто знает, может, домашнее обучение и правда пойдет ему на пользу. Неужели отец все-таки меня услышал? Я ведь неоднократно умоляла его вмешаться в ситуацию с издевательствами над Джоном.

– Ладно, мне пора на работу, – я улыбаюсь. – Хочешь, посмотрим вечером фильм?

– Зачем ты работаешь, если тебе не нужны деньги? – спрашивает он.

– Чтобы не умереть от скуки, наверное, – покусывая нижнюю губу, я пожимаю плечами.

– В таком случае поступай в колледж, – брат одаривает меня улыбкой.

– И бросить тебя? Что ты без меня будешь делать?

С ухмылкой Джон склоняется над бумагами, фактически заканчивая наш разговор.

Тяжело вздохнув, я поднимаюсь со стула и ухожу, оставляя брата наедине с собой. Мне нравится быть рядом, но, если честно, я очень скучаю по дням, когда он цеплялся за мои ноги и не хотел отпускать; когда прижимал свои липкие детские ладошки к моим щекам и говорил, что любит меня больше всех в мире.