– Он грубиян, дорогая, – глаза его сияют. – Недостойный дышать с тобой одним воздухом.

Я чувствую, как пылают щеки. Я уже и забыла, какой он прямолинейный и насколько всепоглощающе его присутствие.

– Ну, раз ты так считаешь… – я улыбаюсь, глядя на свои розовые ногти, а потом снова поднимаю глаза. – Что я могу тебе предложить?

– Свидание.

От его слов у меня перехватывает дыхание. От волнения сжимается желудок.

– Ч-что?

– Мне кажется, ты все расслышала, – уголок его рта приподнимается.

Я выгибаю бровь. Тот же огонь, который я чувствовала два дня назад, возвращается.

– Расслышала.

– Вот и хорошо, – он оборачивается к пустым столикам. – Когда ты заканчиваешь?

Я кладу ладонь на стойку:

– Я ценю этот жест, но… у меня уже есть планы на вечер.

– Верно, – соглашается он. – Со мной.

Внутри меня закипает раздражение.

– Не с тобой. Черт, ну ты и настырный.

– Опять ты ругаешься, – в его глазах вспыхивает искра.

Я улыбаюсь, чувствуя, как подпрыгивает сердце, ударяясь о грудь.

– Скажи мне свое имя, – незнакомец наклоняется, нависая над стойкой.

Я наклоняю голову:

– А что, ты не узнал его, когда разыскивал место моей работы?

Издав смешок, он выпрямляется, пронзая меня своим взглядом.

– Счастливое совпадение, честно.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Джеймс, – он протягивает руку через стойку.

Во мне растет напряжение – я впиваюсь зубами в нижнюю губу, а потом, медленно подняв руку, принимаю пронзительно теплое рукопожатие.

– Венди.

– Венди, – Джеймс разворачивает мою руку ладонью вниз и подносит к губам. – Приятно познакомиться.

Меня накрывает волна жара.

Внезапно над дверью раздается звон колокольчика – в кофейню заходит молодая женщина с детьми. Я быстро отстраняюсь и поправляю фартук.

Левый уголок его рта приподнимается.

– Увидимся, Венди, дорогая, – Джеймс не сводит глаз с моего тела.

А потом он поворачивается и выходит за дверь. Женщина, которая только что вошла, смотрит ему вслед с открытым ртом.

И я ее не виню.

В попытке успокоить собственные нервы, я глубоко вздыхаю, стараясь игнорировать пожар, охвативший все мое тело. Мне никто и никогда не уделял такого внимания, и я не могу не задаться вопросом: неужели он со всеми такой? Как будто его мир перестает вращаться, и сама ось наклонятся только ради тебя.

Что ж, как бы то ни было, мне это нравится.

Спустя несколько часов после того, когда я закрыла магазин и приготовилась к вечернему просмотру фильма в компании Джона, меня вдруг озаряет: Джеймс так ничего и не заказал. Едва заметная улыбка касается моих губ. При мысли о том, что, возможно, он все-таки пришел туда ради меня, в животе просыпаются бабочки.

И вроде бы это должно насторожить, но почему-то меня захлестывает только волнение.

Этой ночью, когда я засыпаю, мне снится голубая лазурь.

Мне снится Джеймс.

В подвале «ВР» раздается стук каблуков. Я улыбаюсь, вспоминая, как Ру настаивал на бетонной поверхности и категорически отказывался выкладывать пол плиткой. Но я был неумолим. Бетон пористый, его труднее мыть. В конце концов Ру остался мне благодарен, особенно когда понял, что цементная темница в подвале бара выглядела бы гораздо более подозрительно в глазах федералов.

Которые каждые несколько лет пытаются что-то разнюхать.

К тому же в последнее время Ру стал небрежен: стреляет в людей средь бела дня и рассчитывает на отсутствие ответного удара.

Будь на его месте кто-то другой, он бы уже сдох и сгнил – в конце концов, единственный способ научиться на ошибках – это пережить последствия. Но это Руфус. И если Ру – песок, то я – волна, смывающая следы.

Поэтому я все уладил, и теперь на нас работают федералы, которые следят не только за нашими конкурентами, но и за тем, чтобы на столах копов не появлялись бумаги с нашими именами. Нам обеспечена полная свобода действий – во всяком случае до тех пор, пока карманы федералов набиты деньгами, а их семьи сыты.