– А на факультет они не сообщат? – вытерев слезы, спросила Даша.

– Не думаю: зачем им заниматься этой фигней? Если на журе и узнают, что их студенты попали в ментовку за то, что пили вино, не думаю, что нам что-то предъявят. Мы же не на военке учимся – свободный факультет, – с легкой иронией в голосе ответил я. – Сфоткай меня на память, пока едем.

От этой просьбы моя подруга улыбнулась и перестала плакать. Получилось шикарное фото, где на фоне зарешеченного окна полицейской машины я показываю в камеру средний палец, вероятно, имея в виду известный лозунг «Fuck the police», а Даша – «викторию», символ мира.

До отдела доехали довольно быстро. Дверь «бобика» открылась, и мы смогли выпрямить затекшие ноги и согнутые спины. На КПП у нас еще раз проверили паспорта, после чего запустили внутрь. Синие стены, с кое-где отслоившейся краской, давили на зашедшего своим весом, а бетонный пол отдавал нам свой холод. Чугунные батареи почти не грели, будто их повесили как элемент декора, и потому рациональнее всего было оставаться в куртках – это понимали все, кто заходил с мороза, особенно менты.

Нас подвели к большому прямоугольному столу с деревянными ножками и поцарапанным лаковым покрытием. Полицейские положили на него несколько бланков с протоколами, главную улику – бутылку с вином – и свои шапки, уселись на лавку из того же дерева и стали заполнять бумаги. Нам сесть не предложили, и поэтому мы стояли, опершись на стол.

В помещении была дежурная тишина, и вдруг Даша запела песню Янки «По трамвайным рельсам», где есть такие строчки:

Если встретят, ты молчи,

Что мы гуляли по трамвайным рельсам -

Это первый признак преступления или шизофрении,

А с портрета будет улыбаться нам Железный Феликс.

Забавно было слышать про Железного Феликса в помещении, где действительно всюду висели его портреты. Ментам тоже понравилось Дашино пение, и рыжеволосый, тот, что был помладше, решил поддержать разговор о музыкальных вкусах.

– Я вот «Гражданскую оборону» люблю, – к нашему удивлению и как-то стыдливо признался мент.

Правда, выяснилось, что он знает всего две-три самые популярные песни, вроде «Моей обороны», «Все идет по плану» и «Зоопарка». Но этого вполне хватало, чтобы увидеть в нем человека.

Когда в протокол вписывали количество изъятого алкоголя, еще один мент втащил в отдел девушку. Она, вусмерть пьяная, повисла у него на плече и еле двигалась, издавая нечленораздельные звуки. Полицейский посадил ее за тот же стол, рядом с нами. Девушка грохнулась лицом о поверхность и тут же заснула. За несколько метров от нее воняло перегаром и блевотиной. Мы не успели разглядеть ее лица, но, судя по всему, девушка была еще очень молодая. Светлый пуховик с искусственным мехом скрывал под собой изможденное тело. Фиолетовый лак на ногтях, под которые забилась грязь, блестел, а порванный в нескольких местах белый клатч она прижимала к груди, словно внутри лежали драгоценности.

– Видите, ребятишки, до чего допиться можно? – с наставлением в голосе произнес усатый мент, который привел девушку.

Спустя несколько томительных часов ожидания с протоколами было закончено, и нам предложили их на подпись. Перед заполнением я попросил полицейских, чтобы Даша не фигурировала как нарушительница, и те охотно согласились сделать ее свидетелем. Так что штраф нужно было выплатить как за одного. Быстро пробежавшись глазами по листку, исписанному ментоязом, я подписался под ним, не найдя там ничего «криминального», и протянул на подпись Даше.

– С бумагами все. Теперь ждите, пока я вас позову на оплату штрафа, – сказал старший мент. – Кстати, девушка может быть уже свободна, – добавил он и куда-то удалился.