Заслуженному архитектору стало смешно и чуть-чуть стыдно за себя. Но он всё равно улыбался.

«Джейран была права. Нет у меня воображения. Сидел бы здесь себе и просто воображал бы. А то нет. Понёсся куда-то придумывать, что-то чертить… Курил, как паровоз, и родным спать не дал! Э-э-э, родная, как же мне без тебя трудно одному».

Исмат сильно загрустил и город на море заблестел, стал отсвечивать солнечные блики. Слёзы преломляли изображения призрачного города.

Старик закрыл глаза, чтобы более не обманываться и постараться остановить слёзы. Уставший от тоски мужчина не хотел открывать глаза. Так ему было легче вспоминать её и время, когда они были счастливы. Даже сильная боль в груди не пересилила желание старика открыть глаза и вернуться в реальность.

Вдруг его веки расслабились и рука разжалась. Планшет раскрылся и, подхваченные ветром эскизы, взмыли вверх.

Чайки, обеспокоенные бумажным переполохом, в едином круговороте понеслись в сторону исчезающего из вида города на воде.

Исмат Ахундович всё же открыл глаза.

Он стоял на островном маяке и видел море неестественной голубизны. За его спиной высился город с причудливыми зданиями, утопающими в садах и лесах. Седые горы, как сторожевые, охраняли своим величием всю эту красоту.

В бухту сказочного города входили под парусом три белых корабля.

Исмат чувствовал, что там, на кораблях, есть кто-то очень близкий, душевно родной ему человек.

Он ринулся вниз по лестнице. Получилось неожиданно быстро, словно он плыл, а где-то даже парил.

Мужчина не пытался ничего анализировать. Потому что он ничего не понимал. Исмат здесь никогда не жил, он знал, что сегодня он должен кого-то встретить.

Выйдя на пристань, он вглядывался в лица людей, которые стояли на палубах кораблей. Все они были ему очень знакомы и близки.

– Исмат! Исмат! – нежный женский голос доносился из толпы пассажиров одного из белых кораблей.

Вдруг толпа расступилась, и Исмат увидел её, ради которой он пришёл издалека.

Джейран была во всем белом. Молодая и нежная, она махала ему воздушным шарфиком. Времена безбрачия и непознанных нежностей вернулись заново.

– Родной мой. Ты не торопись! Когда корабль причалит, мы обязательно встретимся! Слышишь, только не торопись!

От счастья Исмат почувствовал себя как в раю, но вдруг осознал, что испытывает неземные чувства.

Сердце вновь забилось, и Исмат открыл глаза.

В его открытом планшете остался один рисунок, и это был старый рисунок Джейран, когда-то нарисованный молодым Исматом. На нём она улыбается и машет ему воздушным шарфиком.

Город на воде исчез, но в душе старика осталось то чувство, с которым он ещё должен был продолжать жить.

[1] Знак, обозначающий, что Бог убережет от напасти.

– Раджабов! Ты почему на занятия не ходишь? – спросил профессор Илькин Дадашев, преподаватель Нефтяной академии.

Парень молчал, опустив голову вниз. Он стоял посреди аудитории перед студентами своего курса.

– Почему молчишь, Ахмед? Нечего ответить? Скажи, может, тебе кто-то мешает или тебя что-то отвлекает от занятий?

Ахмед временами поднимал голову на преподавателя и виноватыми глазами посматривал на разгневанного профессора.

Сокурсницы хихикали, и от этого парень краснел. Он переминался с ноги на ногу. Ахмед был плохо одет.

Остроносые туфли были очень ему велики и истоптаны.

Куцый пиджак синего цвета оголял его тонкие кисти. А красный, грубой вязки свитер ярко контрастировал с его светлыми брюками.

Взгляд парня подсказал профессору, что глаза Ахмеда налиты слезами и гордость его страдает.

– Хорошо! Останешься после занятий, поговорим, – с щемящим сердцем выговорил Дадашев.