Повреждения датчиков не случайны. Их сложно обнаружить, если не знать, где в точности они расположены. И люди их не ломали – на датчиках следы от зубов. От двух, если точнее.

– Я не смогу их починить, когда они в таком состоянии, – подает голос Юджин. – Заменить полностью мы сможем максимум один, потому что я даже не предполагал, что все настолько…

– Тихо, – Марго обрывает его, сглатывая. – Возвращайтесь в машину.

– В чем дело? – Алек начинает нервничать и тоже перевешивается через парапет, разглядывая машину.

– Это ловушка. – Она только сейчас понимает, насколько облажалась.

– В смысле ловушка? – Макс встряхивает сумку. – Никто понятия не имел, где мы установили эти датчики!

– Быстро в машину! – орет Марго, не желая пускаться в объяснения.

Она правда облажалась – должна же была понять еще тогда, когда увидела первый датчик, на котором так явно значились повреждения от клыков. От клыков, блять. В это было сложно поверить, невозможно почти, но так оно и было, ибо других вариантов просто не предусматривалось – не в этот раз. Вот почему тепловизоры не сработали даже в последний момент.

Они максимально тихо слетают с пожарной лестницы, но этого все равно недостаточно, потому что в тот самый момент, когда Юджин, чьи нервы натянуты до предела, цепляется своей сумкой за погнутый кусок перил, и та рвется от резкого движения, – на землю летят все его инструменты, поднимая неимоверный шум. Они синхронно замирают на месте – точно напротив окна на первом этаже. Буквально в метре от него.

Марго медленно поворачивает голову и вглядывается в темный проем. Ничего не видно. Ничего не видно совсем, зато слышно – высокий звенящий звук, будто кто-то тащит цепь по полу.

– В машину! – Ей уже откровенно похуй на сохранение иллюзии тишины. Она толкает вперед Юджина, который от неожиданности путается в ногах, но все же удерживает равновесие, роняя ставшую бесполезной рваную сумку.

Раздается звон битого стекла; осколки летят так далеко, что почти долетают до противоположной стены другого здания. Марго медленно отступает назад, расширяя глаза, когда видит, как за оконную раму цепляются две руки с длинными когтями; следом показывается голова.

Ей отрезали путь. Она пятится назад, сжимая револьвер в руке, и лихорадочно пытается придумать, что делать дальше: машина впереди, за углом, остальные стоят метрах в десяти от нее, не решаясь хвататься за пистолеты, так как эта пальба вызовет еще больше шума – глушителей никогда не хватало на все оружие.

– Идите в машину, – говорит Марго одними губами, глядя на зараженного, который вываливается из разбитого окна. А следом показываются еще двое.

Макс отчаянно хмурится, не сводя глаз с ее губ – явно понял, что она сказала, – а затем странно дергается. Марго готовится дать деру в противоположном направлении, молясь, чтобы ей повезло и она смогла обогнуть здание до того, как изо всех щелей полезут зараженные, но не успевает даже развернуться – Макс рвется вперед, к ней, доставая по пути нож. Вонзает его точно в голову твари, которая первой вылезла из окна, и дергается вперед, но его хватают за ногу. Марго на автомате бросается к нему и с такой силой на адреналине пинает зараженного, вцепившегося в чужую ногу, что тот отлетает назад.

– Ты идиот? – шипит она, когда тащит Макса за угол.

– Сама ты идиотка, если думала, что я тебя оставлю, – с искренней злобой отвечают ей. И нет уже ни капли веселья или чего-то, что могло бы обернуть все в шутку.

Они бегут вперед, цепляясь друг за друга, и резко тормозят посреди дороги. Машины нет. Остальные точно должны были добраться до нее до того, как нагрянут остальные твари, но затем Марго замечает Алека, который быстро взбирается по пожарной лестнице дома, который через два от них, отстреливаясь от зараженных, которые горой валят следом за ним, и понимает, что все, конец.