…Дорога серой лентой ложилась под ноги коню. Небо плакало холодным осенним дождиком, размазывая акварель унылого пейзажа.

Глубокой ночью Геллер добрался до деревни. Словно замерзшие котята, оставшиеся без матери, избы сгрудились в стороне от дороги. Если бы не костры, так бы и проехал мимо, не заметив.

Костры…

Верный признак того, что жителей донимает нелюдь.

Потому что только жаркое пламя в силах отпугнуть ночной народ от исходящей вкусным человеческим запахом деревни.

Он спешился и, ведя коня на поводу, пошел вперед, к дрожащим кругам света.

То, что с первого взгляда почудилось Геллеру кучей тряпья, невесть зачем брошенной у пылающего костра, оказалось дозорным, с трудом удерживающим в трясущихся руках тяжелый армейский арбалет.

– Стоять! Ты кто будешь?!!

В золотистых отсветах лицо парня показалось Геллеру совсем молодым.

– Ищу ночлега, мил человек, – он замер на месте, давая возможность хорошенько себя рассмотреть.

– Ночлега?.. – в голосе парня скользнули истеричные нотки, – здесь?!! А ну… Открой рот!

Геллер подчинился, изо всех сил стараясь хранить спокойствие. Дозорный привстал на цыпочки, щурясь. Потом с видимым облегчением вздохнул и опустил оружие.

– Ты уж прости, господин хороший, – он покачал головой, – зеркальник тут появился. Скотину всю загубил, гад! Двоих детей утащил… И никакого спасения… Вот я и думал… Кто еще станет по ночам шататься?

Геллер усмехнулся. Немудрено, что жгут ночи напролет костры! Зеркальники всегда считались самой страшной нелюдью. Да и куда хуже они болотных ночниц и упырей – если первые наделены разумом и магическим даром, но заперты в своем теле, а вторые – могут перевоплотиться, но – тупые и медлительные, как ходячие трупы, то зеркальники, будучи разумными, могли по желанию своему принять любую форму, выведанную в сознании жертвы. Те, кому посчастливилось уцелеть в схватке с зеркальником, сдавленным шепотом рассказывали за стаканом крепкой браги, как проклятущие твари копались в памяти – и принимали облик умерших родных и близких людей, тех, на кого рука не поднимется, чтобы рубить сплеча…

– Да, плохо дело, – Геллер поглядел в самое сердце костра, – ну а переночевать-то пустите? Я уж монет не пожалею.

Паренек затравленно оглянулся на избы, сгрудившиеся за его спиной.

– Да нет, не получится, мил человек. Наши и днем не привечают путников, а уж ночью… Зеркальник бродит, сам понимаешь.

Геллер тоскливо посмотрел на покосившиеся избы. Жаль. Как хорошо было бы лечь на лавку и проспать до утра – не под моросящим дождем, а в сухости и относительном тепле. Да и коню не мешало бы овса подсыпать…

– Ну, а у костра можно посидеть?

Казалось, подобная перспектива куда как больше пришлась дозорному по душе.

– Сиди, мил человек. Коня привяжи к плетню, я ему сенца подброшу.

Геллер не заставил себя долго ждать. Через несколько минут он уже протягивал к плюющемуся искрами костру руки, полностью отдаваясь ощущению разливающегося по озябшим пальцам теплу. Дозорный приволок откуда-то вязанки сухих дров, подбросил по нескольку поленьев в костры. Затем уселся напротив Геллера – так, чтобы их разделял огонь. И, разумеется, чтобы успеть разрядить в незваного гостя арбалет.

– Зовут тебя как? – спросил Геллер.

– Ночью нехорошо произносить имя свое. Они могут подслушать, – назидательно пробурчал дозорный.

Командор пожал плечами. Несчастные, запуганные люди! Неужто не объясняют им, что нелюдь не имеет власти над человеком через его имя?.. Видимо, не объясняют…

– Я Геллер, – просто сказал он, – ежели что – разбудишь.

В конце концов, дозорный отоспится днем, а ему предстоит дальний путь.