– Ну, если это так важно для вас, почему бы и нет? Я предоставлю вам робота-гида и вертолет, а вечером буду ждать вас на ужин.

– Всю черную работу в Утопии выполняют роботы?

– Именно так, но опережая ваш вопрос, сразу скажу, что роботы Утопии лишены сознания и личности. Они не такие, как ваша Энн, они просто следуют своим простым программам.

Допили чай мы молча. Несмотря на комфорт и спокойствие, которое царило в субреальности Луизы Вернер, одна мысль все сильнее беспокоила меня: я провел в нейронете уже не одни сутки, а в реальном мире у меня оставалось меньше часа времени на это путешествие. Конечно, время здесь течет субъективно, но насколько? Сколько часов в нейронете проходит за одну минуту в реальном мире? А может быть, дней? Лет? Насколько долго будет длиться для меня это путешествие?

Ответить на мои вопросы было некому.

Вертолетная прогулка над Утопией заняла три часа. Мы с Энн осмотрели город во всех подробностях и узнали о нем очень многое. В субреальности Луизы Вернер привычные законы физики не нарушались, и все конструкции, созданные ее воображением, можно было бы воссоздать и в реальном мире. Чем больше я смотрел на новые и новые ее конструкторские решения, тем больше восхищался ее воображением и талантом. Жаль, что она предпочла роль конструктора субреальности работе архитектора в реальной жизни! Я утешал себя мыслью о том, что эксперимент Эдварда Дарио рано или поздно закончится, после чего я попытаюсь найти Луизу и убедить реализовать ее талант в настоящем мире. Нельзя допустить, чтобы она вернулась к жизни нищей наркоманки!

Робот-гид действительно оказался лишенной искусственного сознания машиной, но он был в состоянии ответить на любой мой вопрос об Утопии. Вопросов было действительно много. Я узнал, что жители города могли заниматься любой деятельностью, какой пожелали, если она не приносила вреда другим жителям. Здесь не было привычных для нашего общества понятий о престиже – работа дворника была столь же почетна, как и работа журналиста или ученого. Единственным критерием выбора работы было собственное желание обитателя города. Если работа дворником делала его счастливым, если ему приятно было мести улицы и улыбаться прохожим, которые улыбались ему в ответ, то люди хвалили его выбор. И никто не считал, что его профессия более престижна или значима, чем какая-то другая. Это было общество, лишенное каких-либо предрассудков. Да, может, архитектуру этого города и можно было бы воплотить в реальном мире, но его социальное устройство было слишком идеальным.

Энн осматривала город с не меньшим интересом, чем я, но ее, похоже, интересовали совсем другие вещи. Если всё происходящее в нейронете фиксируется в ее памяти, то после выхода отсюда у нас будет потрясающий видеорепортаж! Что есть видеозапись полета над Утопией на вертолете, как не первая запись человеческой фантазии на цифровой носитель?! То, что мы сейчас делаем с Энн, войдет в историю вместе с самим изобретением нейронета! Когда я вышел из дома с мыслями о самом важном интервью в моей карьере я и не предполагал, насколько по-настоящему важным оно окажется!

Мысли о том, что всё произошедшее с нами с момента входа в нейронет записано в памяти Энн, не выходили из моей головы до самого момента возвращения в дом Луизы. Творец, архитектор и просто хорошая хозяйка ждала нас к обеду. И она была не одна.

– Рада, что вас так впечатлила Утопия. А сейчас пришло время познакомить вас с моей семьей.

Я не стал спрашивать, откуда она знает о моих впечатлениях. Такие вещи в нейронете уже не удивляли меня, хотя я до сих пор не до конца понимал, каким образом творец субреальности становится в ней всевидящим и всезнающим.