– В сметане тушили? – строго спросил Красс.

Повар часто закивал и заговорил торопливо, проглатывая окончания фраз:

– Да-с! И с черносли… И чесночко… И любимый ваш розмарин не забы…

– Петрушка?

– А как же! Мы помним, как, что и кому… Выбраны лучшие куски, спинка и задний окоро…

Он резко опустил и медленно поднял крышку блюда. Вторая волна пара ещё пленительней! Я перестал думать о чём-либо, кроме еды. А повар продолжал:

– Взгляните! Мясо розовенькое, молодо… Нет, никакого маринада. Мы же понимае…

– Лайм? – задал очередной вопрос Красс.

– Да-с! Сок и мелкие ломтик… Чуть-чуть соевого соуса, перца чили, лука и белого вина. В процессе, само собой – яичный белок и сливочное масл…

Красс широко улыбнулся, благосклонно кивнул. Мы остались вдвоём, и он серьёзно, почти торжественно, сказал:

– Исключительное блюдо. И по красоте, и по полезности.

Затем наколол кусочек вилкой, покрутил перед носом, окунул в соусницу. Снова поднёс к лицу, втянул аромат, закрыл от удовольствия глаза. И, взглянув на меня, пояснил:

– Здесь умеют готовить. К сожалению, редко удаётся… Кролик – деликатес! Знаешь, вначале мясо обжарили на коротком сильном пламени. Затем при минимальной температуре тушили сорок минут, не больше и не меньше. Посмотри – каждая жилка, каждое волоконце сохранилось. Вся энергия живого в этом блюде!

Вино оказалось крепким, как легендарный мохито, и подействовало моментально. Включилась негромкая мелодия. Гитара и саксофон, определил я. Ни видео, ни рекламы – красота! Четверо за столом у входа в возмущении замотали головами. Судя по покрою и качеству одежды, они на порядок выше меня по рейтингу. Важные господа. Менеджер подбежал к ним и что-то объяснил. Они оглянулись на нас и смирились с ограничениями. Однако!

В меру острый соус, натуральный овощной салат… Ещё бокал, и я совсем размяк. Но разговор за столом не соответствовал желудочному настрою. Друг детства продолжил допрос:

– Так тебе разонравилось быть создателем реалистичной ирреальности?

Ну разве неясно? И я почти вскипел:

– Ирреальности? Небытия, возведённого в статус действительности! Чувствую себя дешёвым прайвет-клоуном.

– Чего же ты хочешь? – доливая в бокалы, спросил он, – В тебе ведь дар. Талант!

Я решил раскрыть своё место в литературной иерархии:

– Бездарность! Пытался несколько раз выбраться из болота фантамагии. Не вышло. Жюри не пропускает.

Красс изобразил удивление:

– Жюри? Вот оно что… Ты мечтаешь писать научную фантастику? Но ведь она – для узкого круга. Общество изменилось. Ты заметил, даже в таком приличном месте нет спецпароля… Закрытая каста, верно?

– Я пытался познакомиться хоть с кем-нибудь из, как ты говоришь, закрытой касты. Мэтры недостижимы. Никто их не видел, не знает. Сделал роман о путешествии к одной из звёзд, четыре месяца трудился! Жюри назвало труд макулатурой.

Красс придвинул ко мне блюдо с овощным салатом.

– Ты ничего не ешь. Попробуй – вкусно и полезно.

Он подождал, пока я не загрузил свою тарелку смесью свежих томатов, малосольных огурчиков и трав в сметане. Послушно съел всё. Действительно вкусно. Добавил в тарелку несколько кусочков кролика. Замечательный стол, да вот беседа идёт куда-то не туда. Вот, Красс снова взялся за меня:

– Так… Хочешь стать неизвестным гением? Да, туда жёсткий пропускной режим. Одного таланта мало. Кое-что мне известно…

Я снова взволновался, даже аппетит пропал. И осипшим голосом спросил:

– Ты знаешь о Жюри? Что?

– Немного. Они не подчиняются ни власти, ни деньгам. Ты, Лерий, наверняка считаешь их жрецами литературы, хранящими от народа некий секретный Метод?

Кусок кролика застрял в глотке. Чтобы его пропихнуть через сжавшееся горло, залил половиной бокала. Помогло. Но алкоголь разгорячил не только кровь, но и без того возбуждённые нейронные сети.