…Пока пристраивал велосипед возле забора Даниловны, пока искал запор на калитке, все чудились чьи-то взгляды. А голову поднял – и впрямь: едят меня глазами два божьих одуванчика. На застекленной веранде скамейка, как наблюдательный пункт. Сиди да поглядывай в тепле, что на улице делается.

Заинтриговал я старушек своим визитом безмерно. Правда, старшая, Даниловна, оказалась неважной собеседницей. Туговатая на ухо, она сверлила меня единственным оком, то и дело переспрашивая товарку:

– А чего ему надо?

Про Февронию, как порешили обе, лучше всего расскажет мне Дуня. Она за часовенкой смотрит, у нее в доме и икона святой девы висит.

Прихожая большой избы встретила меня запахами соснового бора. На столе благоухала россыпь белых, еще не очищенных от земли грибов. В отличии от соседок, строголицая с решительными манерами бывшей бригадирши Евдокия Васильевна не удивилась нежданному гостю, как и желанию взглянуть на икону. Не я первый обратился к ней с такой просьбой, не я последний…

– Проходи в горницу. Помолись, милый, помолись…

Вот и повстречался я с Февронией. Над лампадой излучала голубое сияние икона, краски которой не успели поблекнуть. Умиротворенно смотрели на вошедшего тонколицые, ясноглазые Петр и Феврония. Золотисто светились нимбы над головами супругов, издревле причисленных к ликам святых, хоть никаких церковных заслуг за ними не числилось, только душевная чистота и бескорыстие. Да беспредельная верность друг другу.

Поразительней всего был контраст между юным лицом Февронии и седобородым ликом Петра. Этой разницы я не почувствовал при чтении повести.

– Ну как же, он зрелым мужем пошел под венец. А ее за дурочку здесь считали – сказала Евдокия Васильевна таким тоном, словно речь шла о соседях.

– Почему за дурочку?

– А как же! Все выдумками жила… Мыслимо ли, Петр сватов к ней шлет, а она им: «Приезжайте с князем на санях». Это в разгар лета, в июле… Ну доехали до Рязани верхами, а дальше не знают, как быть. Тут и снег повалил, да густой… Вот тебе и Феврония!

По словам Евдокии Васильевны, была в часовне древняя икона Петра и Февронии, да похитили ее лихие люди. Трижды взламывали дверь, все вынесли что могли. Так что новую икону Евдокия Васильевна приносит из дому только по праздникам, когда приезжает из Солотчи батюшка творить службу. Особенно много народу собирается седьмого июля, в день святой Февронии. Тогда можно встретить здесь верующих из разных мест…

Признаться, отправляясь в Ласково, готов я был к худшему из раскладов, когда пришлось бы объяснять селянам, кто такая Феврония. О том, что было до войны, не выведаешь в селе иной раз. А тут, шутка сказать, шесть веков прошумело. И вот сидим с хозяйкой в горнице пред ликом Февронии и по-домашнему обсуждаем семейные отношения князя да княгини…

Хотелось бы верить, что придет время, и на месте старой бревенчатой часовенки в Ласково вновь устремится к небу купол каменной церкви. А, может быть, уже ходит по белу свету мастер, который поставит памятник на том месте, где повстречались когда-то Он и Она. И станут приезжать сюда свадебные кортежи со всей округи, чтоб, поклонившись ликам Петра и Февронии, дать обет верности друг другу.

В конце мая, когда отцветали повсюду вишневые сады, по деревням и селам севернее Рязани проехали на телеге двое монахов, облаченных в темные рясы. Останавливаясь возле изб набожных старушек, они смиренно просили показать иконы, древние книги и, по возможности, даровать их мужскому Свято Иоанно – Богословскому монастырю. Все верующие в округе знали, сколь тяжкая судьбина выпала этой вставшей из забвения монашеской обители, и потому жертвовали фамильные ценности, не скупясь.