Но мои мысли занимали не только эти неутешительные выводы. Меня мучил вопрос, как я в таком непотребном виде явлюсь на службу? Нет, ну, конечно, пережить можно было бы. Со мной на практике и не такое случалось. Знаете ли, практически вся нежить с прибабахом. То глаз тебе вырвать захочет, то волосы на паричок себе слямзить. Поэтому, по поводу синяков и разбитого носа, я не заморачивалась.

Заморочилась я с вопросом, как выйти в таком виде из дома капитана? Из своего дома поскакала бы бодрым галопом. В конце концов, всегда можно сказать про несчастный случай в стенах родной обители. А когда ты выходишь в таком виде, под утро, из дома молодого и неженатого мужчины, все, на твоей репутации можно штопать дыры крупными стежками. Даже представлять себе не хочу, что подумают люди о нашей совместной ночевке.

Устав переживать, решила идти на службу. Чему быть, того не миновать. Мне тут только пять лет продержаться. Потом уеду, куда глаза глядят.

В этот момент в столовую зашла Груня, ведя за ручку Зосю. Девочка на миг замерла, когда увидела папу, потом взвизгнула и понеслась в его раскрытые объятия.

– Девочка моя, как долго я тебя искал, солнышко, как скучал. – говорил Роберто, гладя Зосю по голове, ощупывая ее, не доверяя собственным глазам и беспрестанно целую в светлую головку.

Сердце предательски заныло. Ну, вот и все, закончилась, Джэли, твоя сказка. Еще вчера у тебя была семья, самоуважение и, какая-никакая, но репутация. А сегодня все разлетелось в дребезги.

Взгляд Зоси упал на меня. Лицо у меня, видимо, было печальное. А, на фоне синяков и носа, стало вообще несчастным.

– Джэли! Кто тебя обидел? Те, кому ты ноги переломать хотела, да?

Я напрягла память. Список, тех, кому я хотела переломать ноги, был неиссякаем. Ну, тут профессиональная деформация накладывается. Собрала кожу на лбу складочками, напрягая мозг. А, точно, был такой разговор. В контексте личной и половой неприкосновенности. Относился он к сослуживцам. Лишь бы Зося сейчас про соратников по оружию не заикнулась, капитан может не простить подрыва его репутации. Покосилась на мужчин.

– Да, нет. Все хорошо. Пора мне, Зосенька. Груню слушайся, кушай хорошо. Я на службу. Миссию великую исполнять, со злодеями бороться. – у ребенка, от моей речи, открылся рот и заблестели глазки.

Встала и пошла, на выход, пока девочка не стала проситься со мной на подвиги ратные. По дороге меня нагнали оба мужчины.

– А ты куда торопишься, Джэли? Служба только через час начнется. – спросил капитан.

– А я пока отчет напишу, про то, что вчера видела. Что в глаза бросилось.

– Аааа, понятно. В моем кабинете писать будешь. Как раз, обсудим дело. А то, вдруг, я, опять, забуду тебя покормить. Твоя подопечная меня, тогда, со свету сживет. – сказал капитан.

– Или, вдруг, дверь, снова, без предупреждения нападет, или закроется не вовремя. – присоединился отец Зоси – Я, кстати, вон и салфеток бумажных набрал, в нос совать. Помощь сразу окажем.

Скрипнула зубами, ничего не ответив. Не хотела отвечать. Хотела пойти в свой маленький кабинетик и жалеть себя, и свою загубленную жизнь. А лучше, напиться и поплакать. Вон, хоть у Груни на груди. Я как-то так делала, помогает. Правда, там был относительно свежий труп. И я потом несколько часов смывала с себя остатки разложения. В итоге, так и не поняла, меня реально так на поплакать пробило, или глаза от вони слезились. Но ведь важен результат, верно? А мне, однозначно, похорошело.

Зайдя в помещение, где дислоцировался взвод, первым увидела Эли. Даже не знала, что глаза могут увеличиваться до такого размера. А я ведь некромант, тел, во всяком виде и степени выражений эмоций, много повидала. В какой-то момент стала переживать, вдруг, выпадут. Хотя, конечно, вру. Естествоиспытатель во мне взял вверх. С азартом наблюдала, выпадут или нет. Досмотреть мне не дали, капитан утащил меня к себе в кабинет.