Верховный Магистр прекрасно понимал, насколько он подвел свой народ, заточенный в саркофаги, упустив серебряную частицу души. Потомки Сергея были недосягаемы. Дочь давно служила Самохвалову, став верной, правой рукой для своего грозного вождя. След сына истерся, замаскированный инквизицией, среди безликих рядов армии Конфедерации. С болью Амон понимал, что больше никогда солнце первородных людей не взойдет на этой планете.
Тяжелый, мокрый кашель скрутил тело Магистра, вырывая на белоснежные простыни черную мокроту из пораженных легких. Умирать было не страшно. Обидно было умирать глупо.
Подчиненные, на которых он невероятно злился за смешки, оказались правы в очередной раз – любовь слепила старца, вызывая излишнюю привязанность к женщинам землян.
Амон сначала непозволительно близко подпустил Анет, косвенно позволив Самохвалову возвыситься. Теперь Маат. Видимо сказывалась старость и желание быть хоть кому-то нужным. Эмоции, которые привели его народ к увяданию, сразили и его! Он чересчур сильно приблизил ее к себе. Чересчур сильно платонически любил бойкую девчонку Севера.
Чувства… страшное оружие и наркотик. Недаром, Амон вложил в основу возрождающей машины, расположенной в самом нижнем зале комплекса под пирамидами, программу полного подчинения и отсутствия эмоций – это было необходимо на первом этапе восстановления сгинувшей расы. Полный, тотальный контроль и уход, пока атланты не стали бы вновь столь же многочисленны, как и в лучшие времена своего пребывания в тканях этого мироздания! Уже потом можно было бы дать относительную свободу и уйти на долгожданный, заслуженный покой.
Несбыточные, пустые мечты, стертые предательством! Сейчас, наблюдая увядание Верховного Магистра, многие подчиненные позволяли себе неуместные разговоры, о содержании которых доносили верные люди.
Реальность разительно отличалась от всеобщего мнения, базирующегося на слухах – он не санкционировал создание бактериологического оружия. Предпочитая действовать методами закулисных интриг и подкупа, Амон никогда не опускался до игры со смертью простого населения. Выгоднее было поступать иначе, обращая живых в рабов.