Отличным бонусом ребятам послужил островок живых сосен, удобно расположившийся среди покосов и коричневые шляпки грибов-подосиновиков, которые безошибочно идентифицировал ранее бесполезный инженер.

Теперь настала пора уже Алисе удивляться. Наблюдая издалека за уверенными движениями Вячеслава, удящего рыбу, она громко спросила, перекрикивая пение ветра:

– Откуда такие навыки? Ты раньше никогда не проявлял, в чем бы то ни было, особого таланта.

Суриков грустно хмыкнул в ответ и, решив наконец-то сменить гнев на милость, все же пустился в пояснения:

– Дык я деревенский. Говорил же уже как-то, только ты не слушаешь никогда. В деревне либо ты умеешь все, либо ходишь лоботрясом. А я ведь тоже без папки рос. У меня и братики и сестры один другого мальше. Папка за стеной погиб. Тогда еще вылазки делали. Он мне в свое время и рассказал, что встречаются островки живых деревьев, особливо вокруг подземных родников. Я уж и не чаял, что мы найдем подобный. Тут озерцо неподалеку. Ручьев к нему нет, видимо, источник пополнения скрыт в глубине.

– Твой отец был военным? – не унималась в расспросах любознательная Алиса, чем вызвала острый укол ревности в душе Руслана. Велесов и сам не заметил, как все больше и больше влюблялся в эту непоседливую, загадочную особу.

– Нет! Я первый военный в роду, – ответил инженер, не отрываясь от процесса рыбной ловли, – А вот военным нужны были проводники. Они его и привлекли, как человека, досконально знающего лан… лавш…

– Ландшафт, – нехотя подсказал инженеру нужное слово Руслан

– Во во! Именно его. Я почитай, едва соображать стал, что батя больше не вернется, мамке принялся помогать. Десять лет один прокатался. А потом по блату в инженера пошел. Да там и можно было – братишка в меня пошел, подрос уже, не стыдно было хозяйство оставить.

– Выходит мы все тут наполовину сироты, – грустно улыбнулся Велесов, чуть по-другому, более уважительно взглянув на Сурикова. Уже десять минут Руслан, отвлекаясь на рассказ Славы, безрезультатно пытался развести костер, – родились в полных семьях, но со временем потеряли почти всех.

Со знанием дела взглянув на его потуги, Суриков подошел к куче хвороста, собранного здесь же, на поле заброшенного покоса и, сложив его заново, по-своему чиркнул зажигалкой. Маленькое пламя, не смотря на сырость ветвей, осторожно лизнуло деревяшки и с аппетитом принялось пожирать предложенное подношение.

Не прошло и пяти минут, как освещая поздние сумерки сентября, на окраине деревни впервые за несколько десятилетий живые люди жгли трескучий костер.

За готовку взялись споро, каждый по-особенному стараясь приготовить свежевыловленную рыбу, перемеженную с грибами, нанизанную на ржавые шампура, найденные в том же сарае.

Сурикова было не заткнуть. Он все больше и больше раскрывался перед благодарными слушателями, рассказывая уникальные истории из жизни, что значительно коротало время ожидания первой партии съестных припасов.

Аппетитные окуни, подрумяненными боками вызывали острое урчание в животах друзей. Поначалу стесняясь криков «внутренних китов» собравшаяся у костра молодежь пыталась покашливанием завуалировать неприятные звуки, но быстро осознав бесплодность подобных попыток, просто улыбались, подшучивая друг над другом.

Если бы не осознание того, где они находились и как они сюда попали, посиделки бы напоминали простой, ночной пикник на природе.

Наскоро утолив первый голод, порцией рыбы, запив поздний ужин прокипячённой речной водой, ожидая прожарки второй порции, друзья по несчастью решили обсудить свое бедственное положение: