Женщина по имени Венера Марсовна мягко замечала: «Он, конечно, ужасно груб, хотя это не редкость в подобных обстоятельствах. Не оправдываю: ничто не дает права человеку грубить милым дамам». Некий Мордаха Сатиры заявил, что «этому парню просто необходимо дать пять. По лицу. Стулом». Все были солидарны в одном: герой поста (имя Таня не указывала из соображений конфиденциальности) вел себя отвратительно. Только господин Х не выразил никакого отношения к событиям в посте, а советовал не судить людей по первому впечатлению, «ибо оно зачастую не соответствует действительности». Возможно, прочти Таня комментарий вчера, когда ее ярость еще не остыла, она не согласилась бы с этим Х, но теперь его комментарий показался ей хоть и слегка заумным, но правдивым и единственным объективным.

Попробовать начать общение с Никитой с чистого листа было не столько решением, сколько обязанностью. Таня просто не могла игнорировать работу, которую искала несколько месяцев. Прекрасно понимая, что подружиться или как минимум стать приятелями с Никитой ей придется, Таня потратила большую часть утра на размышления, как это сделать. Никита не производил впечатление человека, который извинится за вчерашнюю ссору, но и Таня не собиралась делать этого. Просить прощения должен тот, кто виноват, а она таковой себя не считала. Нужно было как-то обойти эту тему.

Спустившись к завтраку, Таня заметила нового человека – младшую сестру Кристины. Света была такой же светловолосой, но в ее ультрамариновых глазах было больше дерзости, так свойственной подросткам. В отличие от сестры, она носила очень короткую юбку и яркий макияж, который делал девочку визуально старше своих лет. По мнению Тани, такой вид был чересчур для четырнадцатилетней девочки, но ни Галину Ивановну, ни Кристину ничего не смутило.

Свободное место осталось только рядом со Светой – хороший повод познакомиться. Присаживаясь, Таня заметила на руке девочки черно-белые цветы. Делать какие-либо комментарии она не стала: прекрасно помнила, как все ее подруги в подростковые годы грезили о тату. Видимо, Валентин Никандрович очень великодушный родитель, раз уступил желаниям дочери.

– Привет, – поздоровалась Таня. – Меня зовут Татьяна.

Света дружелюбия не проявила, лишь ограничилась вежливо-нейтральным приветствием, закинула пончик с маслом в себя и убежала.

– Куда это она? – удивилась Таня. Часы показывали, что нет еще и восьми утра.

– Светлячок больше любит проводить время с друзьями, чем дома, – Галина Ивановна убрала уже пустые тарелки. – Хорошо, что там есть старшие ребята.

– Мне сегодня тоже надо уйти, – будто извинялась Кристина.

Она была одета в голубое платье с подолом до пола, довольно красивое. Оно одно должно было навести на мысли, что Кристина собирается куда-то выходить. Милая белая сумка с цепочкой вместо ремня тоже должна была подсказать. Но Таня была слишком поглощена раздумьями о необходимом примирении с Никитой, отчего не обратила внимание на наряд Кристины.

– Куда? – поинтересовалась Таня.

– В храм, – как само собой разумеющееся сказала Кристина. – Сегодня же воскресенье.

Таня воцерковленной не была. Как и все в ее семье, в Бога, конечно, верила, но церкви не посещала – не видела необходимости: раз Бог есть везде, то какая разница, где и когда к нему обращаться. Человека, посещающего храм по воскресеньям, она видела впервые. Однако она ничего не сказала: каждый в праве верить или нет, во что хочет сам.

Кристина закончила завтракать, пожелала хорошего дня и ушла. В Таниной голове все еще крутились идеи, как начать предстоящий разговор с Никитой, поэтому она продолжала сидеть за столом, ковыряя остывший пончик. «Может, комнату похвалить? – размышляла она. – Да нет, что в этом склепе хвалить. Или погоду обсудим?» Ни одна из мыслей не казалась хорошей. Спасла ее Галина Ивановна.