– Скажи, – спросил я, не в силах скрыть волнения, – не есть ли тот раненый отделенный первого взвода из запасных?

– Точно так, ваше благородие, из бывших пограничников.

– А как он ранен?

– Тяжело, в брюхо ему шальная угодила, не выдержит.

– Так значит, он тот, который раздавал утром ребятам конфеты?

– Тот, тот, ваше благородие, с которым вы еще разговаривали.

Больше сомнений не оставалось, и у меня появилось сильное желание видеть этого человека. Вмиг я очутился у входа первой роты.

– Здесь он лежит, – сказал мне дежурный, отворив двери фельдфебельской комнаты.

На полу, на низких носилках лежал знакомый мне унтер-офицер. Комната была освещена чудом уцелевшей лампой.

– Кончился, – вполголоса проговорил фельдшер. – Страшно мучился, а спасти не было никакой возможности.

Я взглянул на лицо умершего. Оно было передернуто застывшей страдальческой судорогой, а серый взгляд его потухших очей был устремлен куда-то в потолок.

Надев папаху, я тихо удалился из комнаты и, выйдя на улицу, направился к караульному помещению. Настроение у меня создалось прескверное, а мысли терялись в догадках, есть ли смерть только что умершего солдата веское доказательство веры человека в фатализм своей судьбы, или же это исполнение предчувствия, неоспоримого свойства человеческой и животной психики, а может быть, это не что иное, как исключительный случай стечения обстоятельств, допустимый на войне.

Был уже двенадцатый час ночи. На углу бывшей полковой гауптвахты меня встретил дежурный фельдфебель.

– Дозвольте, ваше благородие, выставить посты у сараев. Много самовольно отлучившихся из рот, – доложил мне рослый хохол.

– А наряды в ротах почему зевают? – задал я вопрос.

– Не усмотреть за всем, в помещениях света нет, да и люди как будто перебесились.

– Передай в роты, чтобы увеличили наряд. Выставить дневальных у ворот каждой роты, а пулеметная команда сейчас же пусть выставит три поста к сараям. Отлучившихся гнать прикладами назад в роты.

Я вошел в полковую канцелярию, теперь заполненную собравшимися ротными и батальонными командирами. Среди них было несколько офицеров из штаба отряда прибывших в полк для связи. Из сводки, полученной командующим полком, и со слов прибывших я вынес следующее впечатление о ходе событий в течение целого дня у Сарыкамыша: противник еще вчера вечером (на 14 декабря) частями всего своего 9-го корпуса занял против нас Турнагельские высоты, отрезав нам сообщения с Кара-уганом в восьмой версте у кислых источников и с Карсом у деревни Ях-Басан. К рассвету сегодняшнего дня (14 декабря) передовые части противника занимали северную часть Верхнего Сарыкамыша и дальше к востоку линию севернее Вороньего гнезда, Орлиного гнезда, железнодорожного моста и Артиллерийской горы. Левофланговые его кавалерийские части (сувари) распространялись включительно до села Али-Софи.

Главные силы и артиллерия противника находились в Турнагельском лесу и частью в балке Кизил-Чубух-Дере.

С утра противник начал свою артиллерийскую подготовку, открыв огонь по всей нашей линии, а также и по селу. Превосходя нас численностью и артиллерией в пять раз, противник сразу приобрел перевес огня, нанося нам весьма чувствительные потери. Наша артиллерия, в силу исключительно невыгодных условий местности, принуждена была занимать лишь открытые позиции, что поставило ее с самого начала боя в весьма тяжелое положение. С девяти часов густые цепи противника, следуя одна за другой из леса, перешли в наступление против всей нашей линии. Несмотря на самопожертвование нашей артиллерии, силы ее оказались недостаточными, чтобы задержать наступающие цепи. Пехота противника до 600 шагов наступала почти безнаказанно от нашего ружейного огня, вследствие того, что наши позиции лежали внизу у подошвы Турнагельского хребта. Получилась совершенно обратная картина, где наступавший занимал командное положение, включительно до последней своей стрелковой позиции. В половине одиннадцатого часа по всей линии завязалась ожесточенная стрельба. Бросившись в атаку, противник был задержан метким и выдержанным огнем нашей пехоты, а затем частью отошел назад в лес, частью остановился на ближайших высотах.