Поговорив с Динкой всего одну минуту, можно было удостовериться в том непреложном факте, что редакционным курьером может работать только настоящая лошадь. Динка умеет брыкаться, фыркать и зло махать хвостом. Научилась за три года. Теперь пробегает в курьерах до глубокой старости.

– И он что, повелся? – поинтересовалась я ворчливым тоном.

Во мне вдруг ревность взыграла, ведь я была уверена, что Соколов всю жизнь меня одну будет любить. А он за Динку взялся, приваживает ее, чаем угощает. Раньше он был лучше, а вредных привычек у него было меньше, особенно такого рода.

– Еще как повелся, – хвастливо заявила соперница и умчалась отбивать моего бывшего жениха под видом поиска утраченного журнала.

А мне стало грустно, так грустно, что сердце защемило. Последнего жениха Динка отняла. Теперь у меня никакого нет. И Зимина мне не видать как собственных ушей. Я потрогала пылающее ухо. Горит. Даже руки жжет. Было обидно, больно, грустно. Я сидела на ступеньке, уткнувшись лицом в колени, и тихо плакала. Незаметно наплакала море слез. Брюки на коленях намокли. И моя карьера бездарно закончилась, едва начавшись. И любви на свете нет. Не поднимаясь в офис, я тихо поплелась домой. Тут уж не до звездной жизни, как бы на работе удержаться. Мне уже казалось, что моя звезда окончательно закатилась. Не зажигая света, я покорно уснула, повинуясь биологическому ритму, и сны не тревожили меня. Утром я почувствовала волнение, вдруг сегодня увижу Зимина? Не вдруг, а обязательно увижу, ведь перед увольнением каждого сотрудника приводят на собеседование к генеральному, вот и побеседуем. Зимин со всеми расстается мирно и полюбовно – Олег Александрович не хочет наживать себе потенциальных врагов в лице бывших сотрудников. А работа для меня найдется. Без нее не останусь. В жизни всякое бывает. Цепь случайностей может затянуть в свою петлю любого. Только вот надо уметь выкрутиться. Нельзя быть слабым и безвольным. Я повертелась перед зеркалом, мне очень понравилось мое отражение. Симпатичное такое, милое, улыбчивое, глаза полны надежды, блестят, ликуют. В них нет никаких сомнений в собственной правоте. Я помахала отражению рукой.

На работу я шла как на праздник. Ничего страшного не случилось. У меня все получится, пусть в другом месте, в другое время и в другом качестве. Цепь случайностей нужно разобрать на звенья и рассыпать по обочинам. Пусть они поживут в разрозненном виде. Люди найдут такое звено, подумают, что это подкова. И злополучная цепь принесет кому-нибудь маленький кусочек счастья.

Человек предполагает, а судьба располагает, все произошло иначе, чем я думала. Дальнейшие события развивались вопреки моим желаниям. По дороге в кадры мне встретился некто из недалекого прошлого. На лестнице стоял Лешка Соколов, вымытый до блеска, без привычной щетины, с ухмылкой в правом уголке рта, видимо, бывший жених тщательно готовился к нашей встрече. Обычно Соколов бреется раз в три дня. Мечтает нацепить на себя лавры бывалого мачо, они с него сползают, а он все вешает. И так до бесконечности. Я даже обрадовалась Лешке.

– Давно не виделись, – бросила я, обходя его внушительную фигуру.

Недаром говорят – с глаз долой, из сердца вон. Ничего во мне не екнуло, не дрогнуло, не кольнуло. Приятно было увидеть знакомое лицо, но никаких эмоций во мне оно не вызвало.

– Даша, ну зайди ко мне, пожалуйста, – просительно воззвал Соколов.

Но мое бездушное сердце не откликнулось на призыв. Оно трепетало от другого предчувствия. Сейчас я увижусь с Зиминым. Мои эмоции были сильнее меня, они стремились только к нему одному.