Ружье вывалилось из рук и покатилось по склону. Защищаться нечем. Хочешь – не хочешь, а взмолишься о пощаде. Усатая физиономия браконьера скукожилась и полила крокодиловы слёзы. Не знаю, говорит, кто вы такой будете, но отпустите меня на свободу.
«Фи, ну и плакса!» – подумала Пелагея. Она уже успела несколько раз проститься с жизнью, дать мысленные наставления коту Обормоту и была несказанно удивлена, обнаружив себя в полном здравии. Испуг выветрился в два счета, и на его место пришло любопытство. Кто это, интересно, такой быстрый и ловкий, что пули на лету хватает?
Спаситель на нее даже не взглянул.
– Выкладывай, чью волю исполняешь, – сурово повелел он охотнику. – Тогда отпущу.
Но охотник неожиданно проявил несговорчивость. Он наконец-то повел себя как мужчина и прекратил рыдать. Вытянул шею, повернул голову на восемьдесят градусов и гордо умолк, давая понять, что ни слова из него не вытянешь.
Спаситель пожал плечами.
– И без тебя разберемся.
Он неслышно приблизился к пленнику, поднял с земли ружье и подул на приклад. Там золотыми завитушками было выведено уже знакомое всем имя «Грандиоз».
– Ну и дела! – воскликнула Пелагея. Она так близко подобралась к своему благодетелю, что смогла прочитать надпись. А еще наступить на его необъятную хламиду. Хламида была пурпурного цвета. Такие в прошлом носили знатные вельможи.
Юноша в тревоге отшатнулся, но тотчас вновь напустил на себя невозмутимость.
– Грандиоз поёт на сцене, а в промежутках между выступлениями охотится на арний? Очередная прихоть богача, – сделала вывод Пелагея. – Поди разбери, что у него на уме.
– Может, он продает их перья за большие деньги? – предположил юноша.
– А что, вполне!
Тут Пелагея внимательно оглядела его с запылившихся сандалий до макушки, приметила венок из кленовых листьев и полюбовалась рыжей шевелюрой.
– Где-то же я тебя видела, – пробормотала она. – Только где, не вспомню.
– Нелюдь он! Из потусторонних! – подал голос охотник. – От таких подальше держаться надо!
– Это от тебя надо подальше держаться, – фыркнула Пелагея. – Чуть не угробил!
Юноша между тем смотрел на нее и улыбался. За эту улыбку иная уже отдала бы душу или, по крайней мере, отвалила бы изрядный куш лишь затем, чтобы ей вот так улыбнулись. Но Пелагея ничего не смыслила в чарах обаяния, поэтому просто дружески похлопала его по плечу.
– Ты ведь Киприан, не так ли? Едва узнала. А почему ты вдруг явился в Вааратон? Да еще столь эффектно.
– Деревья сказали, у тебя неприятности.
– Ерунда какая! – снова фыркнула Пелагея. – Нет у меня неприятностей.
– А как же тот тип, которого я только что обезвредил?
– Пустяки! Я бы обратилась горлицей и упорхнула в небо.
– И там бы тебя подстрелили, – зловеще изрек Киприан. – Ты слишком беспечна. И еще, позволь напомнить: птичка, которую ты вытащила из капкана, вот-вот отправится в лучший мир.
Пелагея засуетилась. Она подбежала к арнии, которая истекала кровью, и прижала ее к груди.
– Что делать? Что же теперь делать? Если она умрёт, солнца станет еще меньше. Тучи сгустятся. Польют дожди!
– Впервые слышу, чтобы из-за птиц портилась погода, – признался Киприан.
– Но ведь она птица необыкновенная! Арния! – взволнованно произнесла Пелагея. – Лесничие называют арний проклятием и благословением Вааратона. Не знал? Так теперь знай! Ее нужно вылечить, во что бы то ни стало.
Киприан присел на корточки с ней рядом, мягко обхватил за плечи и заглянул в глаза.
– Послушай, если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, я возьму тебя в свои. На Юлиану это успокоительное действует безотказно.
Пелагея поспешно вывернулась.