Славик улыбнулся, – Помню, конечно, и те страшно за это обижались на нас.

– Но это, далеко не так, сам знаешь. Если в ВДВ командир подразделения не будет пользоваться своими мозгами, то в первом же реальном бою положит всех подчиненных в землю. А у нас в спецназе – тем более, – Сергей сделал глоток из своего бокала.

– И что этот прапор? – не удержался от вопроса Иванов.

– А что прапор, – пожал плечами Сергей, – естественно, он недолго у нас продержался – год, наверное, от силы. Потом уволился «на гражданку», когда ему командование части вежливо предложило перейти в тыловое подразделение на вещевой склад и там попробовать продолжить свою спецназовскую подготовку, – и боевой работе никому не мешает, и времени для своих индивидуальных спортивных тренировок больше.

Славка расхохотался.

Слушай дальше, – продолжил Казанцев. – Стою я как-то на автовокзале, разговариваю с одним знакомым, в недавнем летчиком. Так вот, подходит к нам этот бывший прапорщик, поздоровались, перекинулись обычным «Как дела? – Нормально», еще о чем-то незначительном. Как только он отошел, бывший летчик спрашивает меня, – Откуда ты его знаешь? – Я ответил, что немного служили вместе.

– Так он же из спецназа, – говорит, – ты что, тоже с ним служил?

Я засмеялся, – Тоже с ним.

– В «боевиках» или в тыловом подразделении? – спрашивает.

– В боевиках, в боевиках, – отвечаю.

– Ну, ты даешь, а я и не знал. О вас вообще легенды ходят. А тут как-то недавно мы с этим твоим сослуживцем в одной компании праздновали, так он такого порассказывал о вашей нелегкой службе. Всю жизнь прослужил в таких частях, такое прошел, куда только его судьба не бросала, в самые горячие точки планеты.

Я поначалу удивился, – Ты о чем?

– Ну, как же, – говорит, – Ты-то должен знать, раз с ним служил.

И он мне начал рассказывать о «подвигах» этого прапора. Я, конечно, не стал его ни в чем разубеждать, не стал разочаровывать. Каждый верит в то, во что очень хочет верить.

Славка опять засмеялся, – Это уж точно. Один представляет себя героем в глазах других, и сам зачастую верит в это, а другому, ничего и не надо, а с ним происходят самые невероятные вещи, в какие и поверить-то трудно. Вот как с тобой, например. О тебе, говорят, действительно легенды ходят, – улыбнулся он, посмотрев на Сергея.

– Да брось, – отмахнулся тот. – В таком случае, вся бывшая сороковая армия – сама легенда во главе с ее командующими.

– Да, действительно. В каких условиях тогда приходилось разворачивать наши войска в Афгане и начинать войну, имея такую мощную военно-бюрократическую машину как наш Генеральный штаб, – за одно это каждому нашему офицеру, воевавшему там, надо было «Героя» давать. А сколько офицеров из РКПУ погибло…, четверо только из нашего взвода там нашли свой конец. Ты знаешь.

Сергей кивнул, – да, – Леша Гордиенко, Володя Малевич, Шура Звягин и, по-видимому, Витя Боровой, хотя пока что и считается «без вести пропавший».

Они помолчали.

– А я ведь тогда тоже рапорт написал, впрочем, наверное, как и все офицеры у нас в разведке, да вот, не взяли, – с явным сожалением в голосе продолжил он. А Вовку Малевича, того сразу…, еще в самом начале…

– Да, я знаю, – сказал Казанцев, вспомнив, что узнал о гибели их однокашника по училищу и лучшего Славкиного друга Володи Малевича от самого же Иванова еще при поступлении в академию. А уже позже от офицеров из подразделения, где служил Малевич, услышал в подробностях, как все это произошло.

Славка с Володей все годы учебы были, как говорят, «не разлей вода». Они, бывало, ссорились, в основном из-за постоянных Славкиных «подколок» и шуток, но все во взводе знали, что их очередная ссора ненадолго, не больше, чем на пару часов, потому что ни тот, ни другой долго обижаться и дуться друг на друга не могли.