Я осторожно высовываю не в меру любопытный нос из своего убежища. 

Картер стоит, облокотившись о поручни. На нём нет рубашки. Не удивлюсь, если Онил начнёт тупить. Светильники очень удачно подсвечивают каждую мышцу развитого, спортивного тела. 

Лерой затягивается, молча раскуривая свою сигарету. Сверлит девчонку тяжёлым взглядом из под бровей. И даже отсюда его профиль выглядит весьма напряжённым. 

Роуз стоит напротив, чуть правее. Пальцами вцепилась в гладкие, блестящие поручни. На своего бывшего парня не смотрит. Дюже усердно разглядывает чёрную гладь океана. Уверена, в кромешной тьме, которая за бортом, она не видит ничегошеньки.  

Я с замиранием сердца наблюдаю за ними. Чёрт, такая пара красивая была... 

– То есть ты считаешь, что нормально ко мне относишься? – пытается спросить спокойно, но я всё равно слышу, что она изрядно дёргается.

– Отношусь? К тебе? – вторит он, даже не пытаясь скрыть издёвку.

– Столько лет прошло, – говорит Роуз задумчиво. И если у меня не слишком богатая фантазия, то я отчётливо слышу нотки грусти в её голосе. – Я знаю, ты злишься на меня, но...

– Я злюсь? – забавляясь, смеётся он. Однако, в эту же секунду тон беседы резко меняется. – Давай так, Онил. Я тебе один раз скажу. Откровенно. Чтобы ты не выдумывала то, чего нет... 

– Говори, – кивает она, несмело поворачивая голову в его сторону. Задирает воинственно нос. Словно готова услышать от него что угодно.

Картер медлит какое-то время. Я смотрю на то, как ветер играет с волосами Роуз. А ещё замечаю, что девчонка явно замёрзла. Механически обнимает себя за плечи, пока ждёт его ответа. Воздух ночью с океана веет действительно прохладный. 

– Меня не трогает наше с тобой прошлое, если ты об этом.

Уверенно. Невыносимо холодно, безразлично и жестоко... 

– Отлично. В таком случае, можем мы общаться нормально?

Делает вид, что её ничуть не задели его слова. Но, увы, я слишком хорошо знаю свою подругу...

– Нет, не можем.

— И что это значит? – гневается Роуз. 

Отсюда вижу, как хмурит брови и непонимающе смотрит на него. Сжимает кулачки и вздёргивает подбородок.

– Это означает, что общаться с тобой я не намерен. 

– У нас с тобой общие друзья, Картер! Мы не чужие люди. Нравится тебе это или нет! – яростно шепчет она. Держу пари, уже готова разрыдаться, но пока держится молодцом.

Мои коленки затекли, но я не обращаю на это внимания. Замираю от волнения, насмерть сковавшего грудную клетку. Переживаю страшно и проклинаю всё и вся за то, что оказалась здесь. 

Напряжение между ними, кажется, при желании можно потрогать руками. Оно давит, нервирует их обоих, и я точно знаю: ничем хорошим этот их диалог, изобилующий колючими репликами, не закончится.

Зачем я наговорила ей сегодня столько всего? Теперь чувствую себя виноватой... 

– Мы не чужие, – повторяет девчонка упрямо.

Лерой смотрит на неё в упор. Едва заметно качает головой. 

– Чужие, Мелроуз. Давно чужие. 

Фактически по слогам. Режет будто лезвием. Без сожаления. Без тени сомнения.

Я вижу, как меняется взгляд Роуз. Её глаза полыхают такой глубокой обидой, что больно смотреть. 

Но нет, она не плачет.

– Ты только и делаешь, что цепляешь меня. Я хочу знать почему...

Правильно, девочка. Пусть объяснится...

– Тебе показалось, — равнодушно пожимает плечами он. Тушит окурок в пепельнице и засовывает руки в карманы свободных спортивных шорт. 

– Показалось, – повторяет она, натянуто улыбаясь. 

Он молчит. Так и стоят, испепеляя и уничтожая друг друга взглядами–ножами. Взглядами, источающими не то ненависть, не то вражду, зарождающуюся прямо в данный момент. 

Скажите мне, вот так и умирает любовь?