Вскоре наш провожатый нашёл другого человека в странной одежде, но явно при власти что-то решать. Улыбчивый чернокожий мужчина в форме сказал, что он полицейский и отведёт нас в отдел по делам несовершеннолетних. Я скрыл коммуникатор в моих чёрных волосах, которые отросли до плеч. К этому моменту они уже подсохли, так что инопланетный прибор никто не заметил. Удивительно, но полицейский тоже не задавал вопросов, видимо, ему хватило информации от мужчины с собакой. Мы с ним пришли в небольшой участок, который представлял собой двухэтажное здание, где три стены из четырёх также покрывали вьюны, и он попросил нас ждать на кушетке в приёмной.

Я держал Элиз за руку, чтобы она меньше переживала, успокоить словами я её не мог, чтобы никто не услышал амаранского языка. Мы просидели так минут десять, пока за нами не пришла белокожая женщина в красной рубашке и прямой чёрной юбке. Она позвала нас в кабинет. Мы вошли за ней, сели на стулья.

– Мне передали, что вы попросили о помощи. Можете рассказать, что случилось? – женщина закрыла дверь кабинета и села к столу.

– Наш корабль затонул, родители погибли, мы еле-еле добрались до берега, – быстро придумал я и постарался изобразить испуг.

– Вы знаете, где затонул корабль? Я отправлю туда береговую охрану.

– Не знаю, – я пожал плечами, прикинувшись дурачком.

– Как вас зовут и из какого вы города? У вас остались родственники, которых мы можем найти? – спокойно продолжала женщина.

– Родственников нет, мы ни из какого города, так как плавали в море с родителями. Они что-то исследовали, но я не знаю, что.

– Как вас зовут? Вы брат и сестра?

– Я – Маркус, а это Элиз, мы – хорошие друзья с детства.

Дальше женщина спрашивала, как назывался наш корабль, как звали родителей, как произошло кораблекрушение, и это всё я тоже придумывал на ходу. А когда она спрашивала географические названия мест, где мы плавали, я только и отвечал, что не понимаю, и нам не говорили. Я даже придумал, что мы единственные спаслись, потому что родители в тот день закрыли нас за книгами в герметичном отсеке корабля, и мы смогли всплыть, когда буря на море утихла.

Женщина всё время что-то записывала. Интересно, она догадалась, откуда мы? Надеюсь, что нет. Она удивилась, что Элиз не отвечает на вопросы. Я сказал, что моя подруга плохо понимает слова, что это какая-то болезнь, и ей сложно учиться. Женщина, вроде всему поверила и определила нас в приют, пока она будет искать, кто мы, и есть ли у нас опекуны по завещанию родителей. От этого решения я выдохнул с облегчением.

Она отвезла нас на электромобиле в «Приют святого Павла». Это было невысокое старое здание из красного кирпича со стеклянными окнами. Торцы здания и пожарные лестницы также обвили растения. Но внутри стены были окрашены в яркие цвета, а на некоторых разместились радостные детские рисунки.

По прибытии нас осмотрела медсестра и сказала, что с нами всё в порядке. К счастью, на мои уши она не смотрела, её больше интересовало: почему Элиз ничего не понимает. Из медицинского кабинета нас забрала воспитательница, звали её Виола, и она распределила нас по комнатам. Это была белая невысокая, немного полноватая женщина со строгим лицом и добрыми глазами. По пути она выдала нам по несколько комплектов цветной одежды и обуви.

Все дети жили в отдельных комнатах по четыре человека в каждой. Их распределяли в зависимости от пола и возраста, поэтому мы с Элиз оказались на разных этажах. Тут, также, как и на корабле, были комнаты только для мальчиков и только для девочек. Но больше всего меня порадовала разная одежда на детях, был в этом знак какой-то свободы.