Вскоре и сами друзья пропали в густеющей темноте Верескового леса.

– Вить, как позавтракаешь, сходи на огород и полей огурцы, – делал последние наставления отец, собираясь рано утром на работу.

– Угу, – подал Виктор недовольный голос из самой маленькой комнаты, находящейся близ кухни. Коты с самого утра, как только рассвело, скакали по нему как ненормальные, так что выспаться не удалось.

– Да, там ещё морковь надо прополоть, – вспомнил отец и окончательно добил его последней просьбой: – И шляпу надень, чтобы голову не напекло.

– Ага, сейчас ещё чуть-чуть полежу…

– Вставай! В жару никто огород не поливает.

С нехорошим предчувствием Виктор выглянул в окно. Ого, да там целых три грядки с морковкой! Чтобы прополоть три грядки и полить огурцы (но это меньшее их всех зол), надо проторчать на жаре не меньше часа, а ему, не привыкшему работать на огороде, и того дольше. Гораздо дольше. Видимо, Виктор погорячился, сказав отцу, что останется на всё лето в деревне. Уже на второй день он готов будет идти до столицы пешком.

Позавтракав бутербродом с кофе, проверив электронную почту и ответив на сообщения от своей виртуальной девушки, Виктор вышел на улицу, не желая откладывать работу на потом, но уже спустя полчаса почувствовал себя неважно – голова заболела, подступила тошнота, сердце забилось сильнее. Голова закружилась так, что он понял, как ничком падает на землю. Виктор будто провалился в сон, а очнулся уже поздним вечером, когда стемнело. Лёжа на земле и чувствуя холод, он начал смотреть по сторонам. Встать по-прежнему было трудно, но Виктор как-то изловчился и принял вертикальное положение. Сначала он решил, что до сих пор находится на огороде, но, оглядевшись вокруг, понял, что оказался в лесу. В том самом лесу за больницей, который граничил с кладбищем и славился чертовщиной.

На трясущихся от слабости ногах Виктор поплёлся к едва пробивающемуся свету – это фонарь освещал главную дорогу. Но он шёл, как ему казалось очень долго, а дорога даже не показывалась. Создавалось ощущение, что он топтался на месте.

– Витя, подожди, дорогой!

Ноги плохо слушались, но идти нужно было только вперёд. Виктор вздрогнул, услышав родной голос. Но быть такого не могло! Он слышал маму, которая умерла лет десять назад. Так, что бы ни случилось, главное не оборачиваться. «Иди только вперёд!»: упрямо твердил голос разума.

– Витя, постой! Подожди! – умолял мамин голос.

Остатки разума покидали Виктора с каждым шагом, и на мгновенье он отвлёкся от предостерегающих мыслей и оглянулся. Никого страшного Виктор не увидел. Стояла только мама. Она улыбалась и стала потихоньку приближаться к нему.

– Зачем убегаешь? Я давно тебя не видела.

Мамино лицо с каждым шагом преображалось, но не в лучшую сторону – щёки становились впалыми, глаза наоборот вылезали из орбит, зубы выросли и скоро достали до воротника её платья, волосы поредели, а кожа покрылась красными волдырями. Только сейчас Виктор заметил, почему у мамы такая неуклюжая походка – у неё были копыта!

А потом из темноты деревьев начали появляться и другие чудовища, головы которых были людские, причём ему хорошо знакомые – деревенские. А туловища их отличались от человеческих. Семья Афанасьевых предстала в облике двухметровых многоножек, а их дочь выглядела и того хуже – огромный паук метра три в высоту с бесчисленным количеством ног и глаз. Петрович из дома напротив с телом коня выглядел более-менее сносно, у остальных были рога, клешни, щупальца, зубы у всех выросли чуть ли не на полметра.

– Не бойся, милый. Иди ко мне, – проворковала мама, совсем утратившая человеческий облик, теперь на Виктора ни много ни мало смотрел рогатый чёрт на крепком мускулистом теле с длинными изогнутыми клыками.