Темень настигла нас у самого мыса. Межуев с его группой уже поужинали и, развалившись на камнях, дожидались нашего прихода. Их успехи были скромнее наших. На середине пути они нашли порванный спасательный плотик, невесть как оказавшийся здесь. Судя по иероглифам на его сдувшихся баллонах, принадлежал плотик кому-то из наших восточно-южных соседей. Плавника они тоже «нарубили» меньше, чем мы. Но зато выломали несколько рогулек для костра. А повезло им только под самый конец пути: прямо на широкой отмели они наткнулись на большой клубок прочного капронового фала, частично намотанного на пластмассовую рамку, смытую волной с какого-то рыбацкого или браконьерского судна. Фортуна постепенно поворачивалась к нам лицом. Теперь невод можно использовать как бредень, вытягивая его концы на берег с помощью найденной верёвки.

Шурухин с Масловым ещё засветло успели надёргать со склона сопки несколько охапок сухого мха. И вовремя: с восточной, океанской, стороны на остров надвигался туман, настоящий туман. Олег раздувал тлеющий мох, а Семён сверху осторожно подкладывал тонкие сухие веточки. Вскоре дело дошло и до крупняка, обломков веток и деревьев, «путешествующих без билета» в разные стороны Тихого океана. Спать улеглись на охапки мха, плотно прижавшись друг к другу. Первые два часа дежурить у костра вызвался Межуев. Вторым «незатухайловым» спецом буду я…

К утру туман стал настолько плотным, что сизый дымок, поднимающийся над кострищем, был едва заметен. Я проснулся оттого, что кто-то рядом с моей головой отрывисто вдыхал и выдыхал воздух и противно скрипел своими ботинками. Оказывается, это Олег делал жим лёжа, сняв с себя куртку и рубашку. Железный, несгибаемый человек этот Шурухин. Он, наверное, и в преисподней, окажись там, будет заниматься тем же. Впрочем, в наш отряд он влился в самый последний момент, и ни я, ни кто-то ещё из наших вахтовиков его ещё не «раскусил». Никто не знал, чем он занимался, прежде чем попал на Курилы.

Фал на обратном пути нам здорово пригодился. Мы связывали собранные дрова в увесистые связки, и поэтому обратный путь занял больше времени. Аккуратно сложенные невод, плотик и бутылки нёс на себе Лисконог. Туман во второй половине дня стал немного рассеиваться, но шли мы вплотную, след в след, чтобы не потерять друг друга из виду. Я шёл сразу за Юркой, и мне было легче всех ориентироваться в этой молочной пелене. Светлая сеть невода на спине Лисконога была хорошим ориентиром. Ранние сумерки уже накрывали остров, когда мы дошли до начала пологого склона, на котором когда-то располагался посёлок. Оставалось подняться с песчаной прибрежной полосы, пересечь пологий склон – и мы «дома».

И вдруг из молочного тумана до наших ушей донеслись резкие обрывки чужих голосов. Во всяком случае, Олег Шурухин почему-то решил, что голоса чужие. Он, не дожидаясь команды Межуева, резко взмахнул рукой вниз, давая понять, чтобы мы носами уткнулись в мокрый песок и не рыпались. Теперь, в наступившей тишине, громкие возгласы со стороны причала, где оставались наши товарищи, были слышны чётче. Расстояние до лагеря было ещё довольно приличным, но туман странным образом приближал эти звуки, хотя и сильно искажал.

Снова, вдалеке, кто-то разразился гневной тирадой, после чего мы услышали подозрительный хлопок. Из всех нас значение иностранных слов и происхождение этого подозрительного хлопка уловил один Шурухин. Он отслужил в спецназе ГРУ целых пять лет и попадал в разные ситуации. Приложив палец к губам, он дал понять нам, чтобы мы не шумели, и дотянулся до уха Межуева: