Ну, во-первых, он уже обещал вернуться после того, как президентом в 2008 году был избран Медведев (не вернулся); во-вторых, правоохранительные органы ждут Березовского, имея на руках судебный приговор в отношении его самого и Юлия Дубова, поэтому возвращение, с наибольшей долей вероятности, означает для Березовского его препровождение из аэропорта прямо в тюрьму, даже не в СИЗО.

Целью заявлений Березовского о возвращении в Россию на самом является, видимо, создание иллюзии, что в россии у него все схвачено. Но «схвачено», судя по всему, в Великобритании, которая регулярно отказывает Генпрокуратуре в экстрадиции Березовского для отбывания срока на родину.

Помимо России, как говорят, Березовским по весьма специфическим поводам интересуются правоохранительные органы Франции и Швейцарии, поэтому он вообще рискует скоро стать «невыездным» из Великобритании.

Особенно следует отметить те признательные показания, которые Березовский давал в суде вместе с Романом Абрамовичем: о том, кому, сколько и за что он выплачивал. По результатам этих признательных показаний можно открыть не одно новое уголовное дело не только по отношению к российским чиновникам, но и по отношению к самому Березовскому (см. УК РФ).

Впрочем, свое вероятное возвращение, а также резкое изменение политического климата в России Березовский обычно совмещает с вбросом информации о грядущем неизбежном покушении на Путина с последующим захватом власти т. н. «силовиками», к которым он, понятно, относится с большим подозрением. И эти подозрения связаны с тем, что «силовики» непременно установят военную диктатуру в России.

Возможно, в профилактических целях в ходе кампании Путин начал информационную атаку на офшорный бизнес. Это перекликается с инициативой И.Сечина относительно того, что российские компании должны быть зарегистрированы в России.

Подготовка к «возвращению на галеры» Путина, между тем, шла своим чередом. Общение премьера с аудиторией (в этом качестве – последнее) напомнило, как всегда, психоаналитический сеанс – только теперь «на диване пациента» сидел сам премьер.

Анализировать его высказывания и тезисы в данной ситуации нужно было психоаналитику, а не политологу: недруги уже поставили Путину диагноз, несовместимый с занятием государственных должностей. Причем, они же отмечали его частое обращение к проблемам сексуальности, при решении политических вопросов. В частности, о белых ленточках, которые премьер якобы принял поначалу за контрацептивы.

Важным было и то, что премьер, обращаясь в камеру, как будто общался с участниками протестов на Болотной площади (то есть «протестным электоратом»), а не с лояльной себе публикой, отчасти, выражая симпатию демонстрации возмущения россиян результатами выборов, отчасти, требовал оставаться в правовом поле.

Интересно, что Путина на пресс-конференции спросили, почему так плохо ведется борьба с коррупцией: «Но у нас четыре с лишним тысячи уголовных дел, возбужденных по взяткам и коррупции, – возразил премьер, – не знаю, четыре тысячи с лишним – это много или мало дел. Наверное, немало. Важно качество». Тут бы ему и остановиться, но он не остановился: «Почти 300 доведено до суда, десятки осужденных»[1]. Если перевести это на русский: из 4000 фигурантов уголовных дел 92% сумели откупиться до суда, еще 7% в суде, и лишь 1% наказан.

Во время «прямого общения» Путина с народом, другой кандидат Михаил Прохоров как будто конкурировал с ним (одновременно проводя встречу со своими сторонниками): он обещал помиловать Ходорковского, вернуть выборность губернаторов и даже жениться.