Вскоре мусор был сметён в кучу. Он по-хозяйски прикрыл его старым брезентом, чтобы не разлетелся, оглядел двор и остался доволен. На минутку заскочил на сеновал, взял припрятанную гармошку и помчался к реке на любимое место.

Когда Санька был совсем маленьким, отец привёл его на излучину реки, где на самом краю высоченной кручи росла ивушка. Спрятанная от чужих глаз густыми зарослями буйного кипрея да плетущегося разнотравья, оберегала одинокая красавица покой этого чудесного уголка.

Отец встал тогда на самом краю обрыва и поставил сына перед собой. Санька посмотрел вниз и сначала испугался, но, почувствовав на плечах надёжные руки, сразу успокоился.

Почти с высоты птичьего полёта открылась тогда ему необыкновенная картина: местность пересекала река, а под обрывом, встретив на пути препятствие, преломлялась и убегала вверх, образуя треугольник из берегов и линии горизонта. Обрамлённое со всех сторон, словно в драгоценной голубой чаше, нежилось под васильковым небом зелёное поле, а над ним теснились белоснежные облака, уплывающие за горизонт. И кричали, и кружили над удивительным местечком птицы, будто приглашая вместе с ними порадоваться жизни.

Такой красоты Санька в жизни не видел! Вспомнилось бескрайнее поле и радужные колокольчики-звуки, летящие вот из такого же облака.

Он слегка наклонился вперёд и даже раскинул руки навстречу тугому ветру. Казалось, ещё чуть-чуть и взлетит, закружит вместе с облаками и птицами в густой синеве, плавно набирая высоту и замирая от восторга.

Отец словно понял состояние сына и, слегка севшим от волнения голосом, шепнул:

– Смотри, сынок. Это – твоя земля.

– Почему – моя?

– Потому что здесь твои корни.

– А что такое корни?

– Корни, сынок, – это твой род. На этой земле родились твои бабушка и дедушка, их родители. Много поколений таких рыжиков, как ты! – потрепал отец буйную шевелюру сына.

Санька надолго замолчал, пытаясь представить толпу больших и маленьких рыжиков – своих корней, как сказал папа, но не смог. Все они были похожи: то на корешки какого-нибудь растения, то на корень дерева. «Наверное, папка что-то напутал» – подумал он и спросил:

– Пап, а почему поле движется?

– Из-за волн.

– Волны бывают только в море.

– А это и есть море. Только земное.

– Море не может быть без воды!

– Ещё как может, сынок. Оно перед тобой! Смотри – ветер качает травы, а нам кажется, что волны бегут от берега к берегу, и птицы в вышине, словно чайки мечутся, и даже плеск волны слышится, совсем как шум прибоя. Ты только слушай!

Санька замер и увидел волны, услышал крики птиц и даже плеск и глухое ворчание воды. Как же хотелось взлететь над этим полем! У него даже мурашки побежали по спине, будто там вот-вот вырастут крылья. Он передернулся от непривычного ощущения и повернулся к отцу.

– Пап, а что такое шум прибоя?

– Посмотри вниз. Видишь, как в крутом изгибе вода бьётся о валуны?

– Вижу, – прошептал Санька, разглядывая с огромной высоты берег и обмирая от страха.

– Мы слышим этот шум. А морской прибой – это и берег круче, и волна выше. Когда-нибудь я повезу тебя на настоящее море.

– А оно такое же красивое, как наше?

– Красивее, намного красивее, сынок.

Саньке трудно было поверить. Зелёное море такое удивительное! Разве может быть что-то лучше?

Но отец уехал и, видимо, забыл о данном сыну обещании. А Санька полюбил необыкновенное место и с нетерпением ждал весны, чтобы мчаться сюда каждую свободную минуту. Здесь он чувствовал себя легко и совсем не одиноко. Он брал губную гармошку, вставал на край обрыва и играл, слушая и повторяя шелест трав, крики птиц и шум речной, бившийся о валуны, воды. А за его спиной плакала и смеялась ивушка, раскидывая по ветру пряди ажурной кроны и зазывая в свой немыслимый танец буйный кипрей да разноцветную неразбериху полевых трав.