Сам не знаю как, но второй и третий раунд по очкам я выиграл, а с ними и весь бой. Когда уже ехали обратно, мне в автобусе совсем плохо стало. Казах один со мной рядом сидел и все со мной поговорить пытался, он в моем весе выступал, жаловался, что его до соревнований не допустили, а мне так плохо, что я и рот толком открыть не могу, только жду, когда же мы наконец доедем и я смогу остаться один.

Когда приехали, я едва успел зайти в свой номер, как меня стало рвать, и рвало минут двадцать. Без остановки рвало, рвало, рвало. Я понимал, что это от того, что мне пробили голову в той перепалке в Челябинске.

На следующий день я решил прикинуть, сколько во мне веса осталось. Встал на весы – семьдесят триста! Это при том, что дрался в семьдесят пять. То есть совсем недовесок. Я съел все, что мог, а мог немного, потому что ничего не лезло. У меня сотрясение мозга было. Какой там есть? Все-таки съел чего-то, положил в шорты двухсотграммовый медный брелок с ключом от номера и пошел на официальное взвешивание. Я еще удивился, что такие здоровенные брелоки существуют. Видимо, чувствовал, что он мне понадобится.

И вот одетый, с брелоком в кармане шортов, в футболке и носках я все-таки потянул на семьдесят один триста. То есть хотя бы вписался в свою категорию. Предыдущий вес тогда был до 71 кг.

Там на взвешивании еще кто-то замечание мне сделал, что я в одежде. Да и вес – семьдесят один триста! И это при том, что я в носках, шортах и футболке. Но потом кто-то из организаторов на меня взглянул и махнул рукой, мол, его дело. Хочет боксировать – пусть боксирует. По крайней мере, я так понял.

После взвешивания я вернулся в отель и снова спать. Бои начинались в шесть вечера. В четыре выезжали из отеля. Против меня вышел здоровенный армянин с такими накачанными мышцами. Я понял, что сегодня, чтобы выиграть, мне нужно только не пропустить. В результате я выиграл по очкам, 9–3.

Приехал в отель и опять спал. Сейчас я понимаю, что инстинктивно принял самое правильное решение. Таким образом я дал своему организму возможность прийти в себя и хоть как-то восстановиться.

Значит, надо было побеждать. Я не мог допустить, чтобы из-за какой-то драки годы тренировок были потрачены впустую. Кроме того, я уже был достаточно взрослым человеком, чтобы понимать, что все мое будущее и будущее моей семьи будет зависеть от бокса. Что я умел, кроме бокса? Куда мне было идти, если бы я не добился в нем ничего? Анашу курить? Быть торпедой в бригаде? Подчиняться кому-то и выполнять разные поручения? Я не хотел. Не мое это. К тому же я уже слишком хорошо знал, что такая жизнь красивая, но короткая.

Вот такие мысли у меня были тогда перед финалом. К тому времени дали знать о себе часы покоя, которые я себе устраивал каждый день. У меня уже не было никакой тошноты, головокружения. Но соперник у меня был очень серьезный. Венгр, финалист прошлогоднего чемпионата мира, а я его просто разорвал. Даже сам от себя в таком состоянии ничего подобного не ожидал. Счет был 16–4 в мою пользу.

Приехал домой. Настроение потрясающее было. В таком состоянии всех победить! Думал, теперь поеду на чемпионат Европы, как мне обещали, а в итоге никуда не поехал. Тогда я еще не знал, что так пройдет практически вся моя любительская карьера.