— Что за… — матерится Платонов. — Что вообще происходит? Кто-нибудь, звоните в скорую!

Меня охватывает горячая волна паники. Арсений выглядит ужасно — жадно хватает воздух ртом, а его лицо теперь стремительно сереет, только щеки горят алым, будто он долго был на морозе. Я подлетаю к нему, понятия не имея, что буду делать. Когда я профессионально занималась гимнастикой, мы проходили курсы первой помощи, но на деле я никогда никого не откачивала.

— Руслан, положи его на диван, — говорю и сама сажусь на край. Мой голос дрожит, и я боюсь, что меня никто не услышит, но Платонов, видимо, тоже пребывает в шоковом состоянии, потому как слушается сразу же. — Ноги надо приподнять. Голову давай набок.

Краем уха я слышу, как кто-то разговаривает со скорой. Это хорошо, но пока они приедут, может быть поздно. Ужасные, жуткие мысли! Думай, Тори, думай, думай… Что же это? Неведомая болезнь? Сердечный приступ? Аллергическая реакция?

— Где у него аптечка, знаешь? — обращаюсь к Руслану, пока тот безуспешно пытается привести друга в чувство.

— В спальне, наверное.

— Тащи все, что есть.

Руслан кивает, мчится в комнату, а я кричу застывшей вокруг толпе

— Окна откройте, все, что можно. Настежь. И не толпитесь, если не знаете, как помочь. Есть кто-то, кто не пил и может сесть за руль?

— Я могу, — неуверенно произносит высокий парень из баскетбольной команды.

— Тогда заводи машину, — инструктирую я, едва не визжа от радости, когда Платонов возвращается с коробкой лекарств.

Народ, толкаясь, расходится, прохладный вечерний воздух проникает в помещение через окно. Становится легче дышать. Мне. Но не Арсению.

— У Арса мама врач, — вдруг говорит Платонов. — Я позвоню.

Поставив коробку на пол, он достает из кармана телефон и, потыкав в контакты, набирает номер. Громкая связь. Бесконечно длинные гудки. Виски пульсируют, и я крепко жмурюсь, чтобы унять этот стук.

— Русланчик, — в трубке раздается обеспокоенный женский голос. — Что с Арсением?

Маму не обманешь. Видимо, Платонов не так часто ей звонит, раз она сразу догадалась, что случилось что-то на самом деле серьезное.

— Он задыхается, теть Тань. Мы ели, пили, и вдруг он начал задыхаться и… Я не знаю. Мы вызвали скорую, но…

— Что он ел? — перебивает мама Громова. — У него аллергия на мед.

— Меда не было. Был бургер. Помидоры, сыр…

Внутренне я умираю за один миг.

— Был мед, — говорю, едва ворочая языком. — В соусе.

Платонов пронзает меня темным ненавидящим взглядом.

— Что делать? — спрашиваю я, наклоняясь к трубке. — У нас коробка с лекарствами. Что искать?

— Антигистаминное.

— Чего? — Платонов непонимающе хлопает длинными ресницами.

— Супрастин, Лоратадин. Что-то от аллергии, — поясняет мама. — У него должны быть лекарства. Всегда.

— Нашел, — вопит Руслан, тыча мне в руку белую коробку. — Я принесу воду.

— Это не таблетки, — огрызаюсь я. — Шприцы есть?

— Что? — снова таращится на меня парень.

— Ампулы для внутримышечного введения, — говорю я, уже выворачивая содержимое аптечки на пол, с облегчением замечаю упаковку шприцов и вскрываю ее.

— Жесть, это просто жесть! — повторяет Руслан без остановки. — Ты точно знаешь, что делаешь?

— Помолчи, пожалуйста, — мой голос дрожит, руки тоже, но я очень стараюсь успокоиться. — Его надо перевернуть на бок. И штаны спусти.

— Куда?

— Задница его мне нужна! — кричу я, от стресса совершенно позабыв, что мы продолжаем оставаться на громкой связи с матерью Арсения. — Давай же!

Глубоко вздохнув, я секунду смотрю на обнаженную ягодицу бессознательного Громова, а потом вонзаю в нее тонкую иглу шприца.