– Ты очень похудела, Мади. – с упреком сказала женщина, обняв меня. Я тихо хмыкнула, вдыхая запах медикаментов, чистых простыней и яблочного шампуня. Было в этом запахе что-то щемящее сердце, берущее за самую душу. Из самого детства.

– Вообще-то я пришла поговорить о тебе. – по-доброму упрекнула я, слегка отстраняясь.

– А я не хочу говорить обо мне. Я хочу узнать как дела у моей дочери. – возмутилась мама, откидывая одеяло. – Как учеба? Как Линда?

– Все хорошо, я вышла на повышенную стипендию. Линда все так же – перемывает кости всем, кому придется. – пальцы как-то сами по себе нащупали ладонь мамы, соединяя в замок. – Я соскучилась.

– Я тоже очень скучаю, милая. – мама еще раз обняла меня, вложив в этот жест всю ту материнскую любовь, на которую была способна. Всеобъемлющую. Бесконечную. Бескорыстную. Просто потому, что я есть. Любила бы она меня также сильно, знай, кем я работаю? Вряд ли бы она вообще пережила такую новость. Как бы по-черному это не звучало, ее сердце бы просто не выдержало.

– Как ты здесь? Может, чего-то принести? Врач сказал, что можно будет забрать тебя на следующие выходные. Хочешь, сходим в кино или кафе?

– Не возись со мной. У тебя ведь есть друзья, развейся, отдохни. Это ведь твоя молодость, лучшие годы. – мягко проговорила мама, а у меня в горле почему-то встал ком. Лучшие не лучшие. Лучшие в своей сложности и уроках жизни. Худшие во всем остальном.

– Я хочу провести время с тобой не в стенах этой больницы. Ты сама не устала от этих белых стен?

– Тут есть отличный книжный клуб, наконец-то, у меня есть достаточно времени, чтобы читать. Раньше за работой его никогда не было, едва удавалось прочитать пару строк после работы, потому что я почти сразу засыпала. – улыбнулась мама. Такой она и была – искала хорошее в каждом событии и ситуации. Все не может быть только черным. Наверное, это был девиз ее жизни. Такому она пыталась научить и меня когда-то давно. Сначала в разбитых коленках видеть опыт, потом в смерти рыбки ценность жизни.

Мама пустилась в рассказ о книжном клубе, заведенных друзьях и своей жизни. Здесь редко что менялось. Все те же лица, все те же диагнозы и чаще всего тот же конец. Он почти у всех был одинаков. Отсюда мало кто выходил на своих ногах и с улыбкой облегчения на лице.

Многие мечтали о стабильности в жизни. Вот здесь люди к ней и приходят. Каждый день одно и то же, тишина, никаких планов и целей на будущее, потому что его просто не было. Зато была стабильность. Звучит страшно, да? А это была их реальность – жизнь в обмен на ежедневную рутину без планов наперед.

Спустя пару часов, в комнату заглянула медсестра, прервав мамин рассказ о женщине из соседней палаты. Я засобиралась на выход, не задерживая маму на процедуры и чай. Здесь не было такого строгого расписания, как в обычных больницах, все было создано для удобства «завсегдатаев». По мнению главного врача отделения, больным лучше всего было не менять привычный уклад жизни, чтобы не испытывать слишком много стресса при переезде сюда и лечении. Будто это было возможно – не испытывать слишком много стресса, чувствуя и осознавая, что ты буквально завтра можешь умереть. Это всегда меня смешило. К чему эта ложь «во благо»?

– Позвони мне вечером. – уже у дверей я остановилась, бросив просьбу маме, что натягивала белый больничный халат поверх цветной пижамы. Она тепло улыбнулась, кивнула, провожая взглядом закрывающуюся дверь. Как она всегда оставалась настолько спокойной, когда я уходила? Мое сердце буквально разрывалось каждый раз, когда я пересекала главные ворота корпуса. Что если я больше не смогу ее увидеть? Что если однажды ночью меня разбудит звонок из этого места с неутешительными новостями? Наверное, это был мой главный страх в жизни. Сразу после него шел тот, где университет узнает о том, где я работаю.