Я не знаю, что стало тому причиной. У меня нет ответов, которые расставят все точки. Знаю только, что после первых залпов, все наперебой бросились искать причины случившегося. Обвинять друг друга. Но правда в том, что мы сделали это сами. Пускай не осознано. Пускай сами того не желая. Но сделали мы это своими руками и сделали очень давно. И возможно, кому-то удастся сделать выводы лучше нас. Возможно те, кто придут на смену нам, смогут все осмыслить. Иного выбора у них попросту нет, ведь аппетиты растут все больше, и после закуски из лягушачьих лапок, в качестве основного блюда будет наваристое рагу из лягушек.

Я не знаю, была ли встреча со Свиренко обыкновенной случайностью или же закономерным итогом моих предыдущих действий, но в одном я уверен точно – без нее в моей жизни все могло бы сложиться иначе. Я встретил его в тот момент, когда уже больше не мог существовать так, как воспитали меня в детстве, и мне нужен был человек, за которым я мог бы уйти от того, что было мне уготовано.

Я родился третьим ребенком в обыкновенной семье, которая после ухода отца погрязла в бедности, в небольшом городке, на границе с Украиной, большинство жителей которого работали на заводе железобетонных конструкций или руднике. Мать моя была женщиной простой и безропотной. С детства она приучала меня к мысли, что я должен воспитать в себе силу и сделать мир хоть немного лучше, и говорила мне снова и снова: «Ты должен честно трудиться и быть достойным мужчиной. А если будет уже невмочь, терпи и уповай на Бога». Она часто повторяла эти слова, но я никогда не слушал. Я был обычным мальчишкой и заботили меня лишь сущие глупости.

Но однажды, в один омерзительный дождливый день, гнетущую серость которого я часто вижу в кошмарных снах, близкого друга нашей семьи, в чью честь я был назван, нашли висящим в петле, перекинутой через трубу в его ванной. Я долго не мог понять, зачем он так поступил, часто думал о нем и наконец спросил у матери:

– Зачем он убил себя?

– Иногда люди не могут вынести беды, которые валятся на них, и решают сдаться, – ответила она совершенно спокойно. Она, как и многие в ее поколении, считала самоубийство слабостью, а обращение к психологу позором. – Порой жизнь бывает очень непростой, и бывают люди недостаточно сильные, чтобы справится с этим.

– Всем живется так трудно?

– Не всем. Есть и другие.

– Кто они?

– Нечестные люди.

– Они не страдают?

– Они наживаются на бедах других. Живут чужим горем и чужими трудами, – произнося эти слова она немного поежилась.

– А мы должны страдать и трудиться для них? – все не унимался я.

– Не для них, а потому, что это наш долг, – ответила мне мать с гордостью.

– А как же плохие люди? Им все сойдет с рук? – мне не хотелось верить, что в мире может быть так, что кто-то не ответит за свои злодеяния.

– Когда-нибудь их всех накажет Господь.

– А нас? – спросил я с испугом.

– А нам воздаст по нашим делам. Наступит день, и каждый будет отвечать за содеянное.

– Когда это случится?

– Никто не знает. Может, уже сегодня.

И с тех пор иногда я невольно задавался вопросом: «А может, уже сегодня?», – и от мысли этой мне становилось жутко.

Годы шли. Я становился старше. Когда мне исполнилось четырнадцать, я начал подрабатывать после школы в бильярдной. Составлял шары в треугольник, подносил посетителям выпивку, а если вечерок выдавался удачный, играл с Егором Анохиным на свободных столах.

Той зимой, глядя, как хмельные мужчины спускают деньги на женщин и пойло, растекаясь пьяной толпой в надежде хоть ненадолго забыть о том, как жалки их жизни, я и Анохин решили, что ни за что не закончим свои дни, как они. А летом мы познакомились с одним беспризорным парнем – Антоном Гофтом. Черноволосым, растрепанным, ходившим все время с улыбкой. Он носил льняные штаны, что были ему велики, и стоптанные кеды. Осенью 2005-го, в день своего четырнадцатилетия, Гофт убежал из дома, не вынеся криков и побоев вечно пьяной матери. Сперва жил на улице, а спустя три месяца решил уехать в Москву, где познакомился с эквилибристом, который гастролировал с цирком. Он помог Антону устроиться уличным зазывалой, и весь следующий год Гофт разъезжал по стране вместе с артистами, но после того, как гимнастка обвинила его в краже денег, его вышвырнули из труппы, оставив где-то в окрестностях Петербурга. Домой Гофт вернулся лишь летом 2007-го, чтобы проверить, не умерла ли его мать от цирроза. Тогда он и познакомился с Артуром Мизуровым, еще одним моим другом детства, который и свел нас вместе.