Родился 27 августа 1915 г. в Хелене, Везер, умер 17 августа 1941 г. от огнестрельного ранения в военном госпитале, Шольны

Париж, 28 мая 1941 года

В Париж мы прибыли в составе полка охраны. Едва мы только зашли в свои казармы, как нашей роте было приказано первой заступить в караулы. Меня охватило какое-то особенное чувство, когда мы прошли возле Могилы Неизвестного Солдата под Триумфальной аркой, а затем – под звуки марша и барабанную дробь – по знаменитым Елисейским Полям через площадь Согласия к караульному помещению.

Самое сильное впечатление в Париже производит, во-первых, роскошь и великолепие архитектуры. Какие замечательные площади и улицы! Каждый раз тебя заново поражают эти виды. Красивые церкви: настоящее сокровище – Сент-Ша-пель, готическая часовня во Дворце правосудия, с изумительной витражной розеткой.

В один из воскресных дней по делам службы был в Доме инвалидов. На другой день в составе группы офицеров, солдат и девушек-связисток участвовал в экскурсии к холму Ла-Вилетт. Там есть место, где когда-то Боделыпвинг-старший начал помогать детям из бедных немецких семей Парижа…

Родился 11 февраля 1917 г. в Эрлангене, погиб 2 сентября 1941 г. в России

Во время наступления, 30 июля 1941 года

Вот уже почти шесть недель, как мы сражаемся здесь, в России, но кажется, что прошло недели три, не больше. Это, наверное, из-за невероятных темпов наступления; мы снова порядочно продвинулись к востоку от Днепра и, вероятно, скоро нагоним наши танковые дивизии, чтобы те могли продолжать. Отдыха у нас, кажется, вообще не было, хотя после изнурительных боев, которые теперь уже позади, он бы явно не помешал. Но такие гигантские пространства, вероятно, можно одолеть лишь на пределе собственных сил.

Судя по моей карте, после бедной Белоруссии мы теперь должны оказаться в более зажиточном краю, деревни здесь покрупнее и расположены плотнее друг к другу. Крестьяне, толпящиеся у нас перед штабом, производят вполне приличное впечатление. Приятно вновь видеть полноценных людей после жалких и убогих их подобий…

14 августа 1941 года

Прошлая ночь выдалась ясной, звездной. Когда в два часа я заступил в караул, на медленно угасающем небе посреди яркого Юпитера и красноватого мерцающего Марса застыл полумесяц луны. Восхитительная картина нерушимого небесного порядка! Невольно вспомнились, – на тот случай, если бы вместо солнца была луна, – стихи Гёте: «Со дня, как звезд могучих сочетанье закон дало младенцу в колыбели, за мигом миг твое существованье течет по руслу к прирожденной цели»[4]. Такие моменты, когда можно заглянуть в телесный божественный миропорядок, здесь, вероятно, переживаются сильнее и глубже, чем где-либо еще; они наполняют сердце чудным спокойствием и ощущением безопасности. На небе были видны только звезды первого порядка: Вега, Арктурус, Кассиопея и прочие, именуемые своими волшебными именами. Выше всех, уже переливаясь, сверкала прекрасная Вега. Думаю, что вы тоже иногда заглядываете в небо; эти верные спутники – единственное, на что мы можем смотреть вместе. И очень скоро, в конце августа, наш Орион снова поднимется вечером над горизонтом.

Жаль, что, будучи солдатом, вовлеченным в военную машину и борющимся с преградами, чинимыми этой страной, ты не можешь по-настоящему ощутить ее как таковую, ты всегда чувствуешь рядом ее особое дыхание. Мы должны отбиваться, должны преодолевать, чтобы добраться до цели, чего эта страна никак не хочет допустить, потому что сама по себе является воплощением размытой, бесконечной, никогда не достижимой цели. В этой стране я постоянно разрываюсь между необходимостью как-то ее преодолевать и предчувствием ее сущности.