Никто, конечно, не допетрил, что это электромонтер.

Да-а-а! – чесал в затылке Евсей. – Мишка сегодня не ходок… Вряд ли сумеет телку покрыть… А ведь Нинка Кошмарова команду дала… и стольник, – погладил себя по карману. – Ну, уж как-нибудь уговорю бугая…»

У быка не маячило, и даже наоборот…

Зато проняло козла! Нанюхавшись от шефа самогонных испарений, он предпринял отчаянную попытку забраться на телку, но только ушиб себе хребет, низвергнувшись с нее наземь. Да в придачу получил ощутимый пинок от пастуха.

Хотя Евсей и отогнал распутника, чтоб не вывелась порода под названием “Шалопутовские козляры”, но ставил его Мишке в пример.

Две колхозные коровы – Зита и Гита, жутко ревновали своего суженого и бурно радовались его неудачам и промахам.

– Пусть из Чекушкинска осеменителя выписывает, – мотая хвостами, чесали они языки, – а то к нашему мужику пристает, шалава, – костерили председателеву телку. – А Яшка-то – во козел! Кобель рогатый…

К их радости, у Мишки так ничего и не получилось.

Раздосадованный Евсей погнал стадо в деревню, горланя во всю глотку и подстукивая себе на барабане:

– С фермы вышел бригадир и поведал на-а ве-е-сь ми-и-р: “Нету-у больше-е молока-а – член сломалси-и у быка-а!”

Э-э-э-х! Ми-и-ша-а…

Мишаня весь этот знойный день обучал найденного дятла азбуке Морзе.

– Молодец, птичка, – хвалил одноглазого стукача, отбивая медленные и частые удары пальцем по столу.

Дятел дублировал их на струганной доске.

За уроком наблюдали невидимые Мишане жители другого измерения, поселившиеся в его лесной сторожке.

Домовой Ерофей, столетний пузатенький дедок в ситцевой рубахе, трико и тапках. Прежний его дом со старыми хозяевами сгорел, вот он и поселился у Мишани, не имевшего на то время собственного домового. А без домового, как известно, что за жизнь?..

Так как Ерохе было скучно, то где-то в лесу он нашел бабу Кумоху, славную тем, что десятого марта, на день Тарасия, мучила засонь лихорадкой. Каждому известно, что на Тарасия нельзя спать днем, и совсем кранты – всхрапнуть под закат солнца. Но, к сожалению, десятое марта – один раз в году…

Эту тему, попивая чаек, и обсуждали домовой с Кумохой.

– Эх, Кумука Мумуковна, не скоро ты дождесси дня святого Тарасия…

– Сколько тебе говорить, Ероха, не Кумука Мумуковна, а Кумоха Мумоховна. Кажись, и молодой ишшо, склероза не должно быть. Бери с дятлика пример. Вишь, как птичка все на лету схватывает… Даром что дятел, а памятливый, – ворчала она, наслаждаясь чаем с сушками. – А то припер Мишаня эту башку намедни, – макнула сушку в чай, – до сих пор тошно вспоминать… Ну-у, уснет он на Тарасия… – мстительно пригрозила егерю.

– Тарас – опрокинь на матрас, – обнял за плечико даму Ерофей. – Кумука Мумуковна, а-а выходь за меня замуж… – развеселил он тетку.

– За тебя-а, склеротика?! Да ты через день забудешь, что жанатый, и в деревню блудить улетишь…

– Ну, будя врать-то… Ты кого, прынца, что ли, подземного ждешь?.. Гнома какого-нибудь зачуханного? Тьфу! – осерчал на подругу Ерофей и стал наблюдать за учебой дятла, сам иногда постукивая по лбу.

Пообедав и вздремнув, благо, на дворе стояло лето, а не март, Мишаня решил поглядеть видак, который приобрел на срубленные верхушки елок, и достал с полки кассету, купленную на Соломенном рынке Тарасова во время командировки в областной центр. «Гарри Поттер и тайная комната», – прочел он название ленты.

– Рассаживаемся согласно купленным билетам, – оживился Ерошка, приудабливаясь на шкафу перед экраном телевизора.

Рядом, позевывая, примостилась Кумоха, закрыв подолом черного платья острые свои коленки.