Я и понять не успеваю, во что ввязываюсь, не то, что прочитать договор на нескольких страницах мелким шрифтом. А старшая ведьма в это время уже нашептывает заклинание, открывая проход, подобно тому, в который провалился Егор. Черный туман клубится по полу, образуя жутковатую воронку, и она закручивается, закручивается, пока не образует четко очерченные границы и устойчивые круги перед глазами. Едва заглянув в эту бездну, у меня подкашиваются колени.

– Подписывай! Проход между мирами вот-вот закроется, долго удерживать не смогу, – поторапливает женщина, впиваясь наманикюренными пальцами в мои продрогшие плечи. – Или не видать тебе твоего суженого до скончания времен!

– А если он меня не узнает в другом обличье?

– Может и не узнает. Он же нелюдь теперь, зверь зверем, – выдает как на духу, и по спине ползут перепуганные мурашки. – Но, если любовь твоя настоящая, то разглядит. Главное, амулет не снимай и помни: когда отцветет последний страстоцвет, случится то, чего уже никто не изменит.

– Какой еще страстоцвет? Что не изменит? – наспех ставлю скромную подпись на документе, но так и не дожидаюсь ответов.

– Там все и расскажут. Ступай, – безцеремонно подталкивает в спину. – Мягкой посадки! – звучит мне вслед, пока я с криками ужаса лечу в неизвестность, словно выброшенная из самолета с приличной высоты, да еще и без парашюта за спиной.

Мама, мамочка! Вот и во что я ввязалась? А-а-а-а-а!!!!

Все будто во сне. Точнее, в кошмарном сне. Ночной лес, уханье совы где-то прямо над головой, еще и гадкий слабо моросящий дождь. Упрямые капли настойчиво барабанят по лицу, стекают по шее и голому торсу, потому что я каким-то чудом распластался на траве и раскиданных в ней шишках. Иначе что это, если не они самые, так больно впечаталось в спину?

Продираю глаза, постепенно привыкающие к темноте, и замечаю кучу неестественно крупных для нашей полосы пауков, сползающих ко мне со своей паутины. Господи, как же их много-то! Один уже взялся за работу, активно оплетая мою ногу липкой дрянью, другие – пускают слюни, ожидая сытного ужина.

Вот никогда не любил этих тварей. Не очнись я вовремя, такие могли и сожрать.

«Твою же!» – подскакиваю, растирая лицо ладонями, и смахиваю вездесущую паутину, сам невольно себя царапая. Ногти что ли удлинились? И правда! В темноте не особо разобрать, но они стали какими-то неестественно острыми и твердыми. А вроде стриг совсем недавно. Еще и неожиданно отросшие волосы постоянно лезут в лицо. У меня таких длинных по плечи отродясь не было, всегда любил короткие стрижки.

Мышцы и кости ноют, как после самой жуткой тренировки. Привычно разминаю шею. Проверяю конечности на наличие травм. Все норм, живой. Только шишка налилась на затылке и плечо рассечено в нескольких местах. Но это ничего, пройдет. А еще штаны на мне не мои, чужие. Такое даже в темноте ясно, ткань слишком грубая на ощупь, словно из мешковины сшили. Да и труселей под ними нет.

Что за черт?! Что вообще происходит?

Это чей-то дурацкий розыгрыш? Или того хуже, похищение?

Осматриваюсь по сторонам. А главное, пытаюсь вспомнить в деталях, как я здесь оказался. Ничего подозрительного не пил, и вообще весь вечер был как стеклышко. Я же за рулем. Ага, был когда-то.

Последнее, что всплывает в памяти – клуб, сияющий софитами, Златкино гневное «Пропади пропадом!» и Леркины испуганные глазища, большие и светлые, как два голубых озера.

Стоит подумать о ней, в сердце что-то трепетно сжимается. Хорошо хоть вовремя успел оттолкнуть девчонку. В жизни бы себе не простил, если бы и ее вместе со мной…