Дело было в том, что в моем кабинете тоже находился один рубоповец и больше в нем никого не было.

Около раскрытого окна лежала полуобуглившаяся пачка газет, взятая из-под Маринкиного стола. Она, видимо, и горела. Затушили ее самым профессионально рубоповским методом: сапожищами. Клочки газет лежали везде, где только можно. Сильно пахло гарью.

– А где же задержанный? Не понял! – рыкнул майор своему рубоповцу. – Куда вы его спустили? Или упустили, что ли?

– Никак нет, товарищ майор, – пропыхтел рубоповец, – задержанный остался в коридоре. А больше здесь никого не было!

– Как это не было? – изумился майор и сдвинул фуражку на затылок. – Как это не было? А дверь была заперта?

– Так точно.

– Ну?!

– А за дверью никого не было, – твердо повторил рубоповец.

Майор сдвинул свою фуражку на один бок, потом на другой и, почесав затылок, нажал кнопку на рации.

– Ноль шестой, слышишь меня? – крикнул он.

– Так точно! – хриплым человеческим голосом ответила рация.

– Кого задержал? – спросил майор.

– Никого, товарищ майор.

Майор недоуменно посмотрел на рацию, потом быстрым шагом подошел к открытому окну и выглянул в него.

– Ты, Сидоров? – крикнул майор. – Сними-ка маску! Кто-нибудь выпрыгивал из окна?

– Нет, товарищ майор, – громко ответили снизу.

Майор отвернулся от окна и снова нажал кнопку на рации.

– Ноль третий! – крикнул он.

– Здесь! – каркнула в ответ рация.

– На крышу кто-нибудь вылазил?

– Нет, батя, не вылазил, – с ленцой ответили майору, и тут его наконец-то прорвало.

– Какой я вам, на хер, батя на службе?! Какой я тебе батя, твою мать и всех святых?!! – заорал майор в рацию и с совершенно той же интонацией рявкнул: – Всем отбой! По машинам.

Швырнув свою фуражку на мой стол, майор, засопев, пролез на мое редакторское кресло и уселся в него.

Рубоповец синхронно, как робот, повернулся лицом, пардон, передней частью маски к своему начальнику. Майор махнул ему рукой, и, ни слова не говоря, тот вышел из кабинета.

Нас здесь осталось четверо, но уже через секунду майор повторил тот же жест в сторону Ромки, и тот сообразительно выскочил вслед за рубоповцем.

– Дверь закрой! – крикнул ему майор.

Ромка послушался.

В кабинете было прохладно, но закрывать окно не хотелось: еще не проветрилось, и запах гари был довольно-таки чувствительным.

И зачем этому придурку понадобилось жечь газеты? Или он сначала открыл окно, потому что было жарко, потом решил разжечь костер из-за того, что стало холодно? Чушь, конечно, но ведь он маньяк!

Мы с Маринкой открыли шкаф-гардероб и быстренько накинули на себя верхнюю одежду. Путешествие по свежему воздуху без плащей – испытание не для нас.

– Фу, теперь все пропахнет дымом! – поморщилась Маринка и осторожно взглянула на майора. Майор сидел за моим столом неподвижно и таращился на нас с Маринкой своими рачьими глазами, не мигая. Видя, что он еле сдерживается, мы стали одеваться быстрее.

– Садись, Бойкова, сама знаешь где, – буркнул майор мне, увидев, что я готова его слушать. – Разговор будет. Неприятный для тебя.

Я села на стул для посетителей и с удивлением заметила, какой сейчас я себе кажусь маленькой по сравнению с майором, засевшим в моем кресле.

Мне такое ощущение не понравилось, но делать было нечего. Сейчас в моем кабинете главным был майор, а не я. Обидно, но такова се ля ви.

– Ну а ты, Широкова, решай, с кем тебе быть: с красивыми или с умными, – криво усмехнулся майор, поглядывая на Маринку.

– В смысле? – не поняв, пролепетала Маринка.

– В прямом. Или выходи отсюда и закрывай за собой дверь, или садись рядом с Бойковой. Со своей начальницей.

Маринка не стала думать, она поставила стул рядом с моим и уселась на него.