– Как же вы у меня исхудали, мои прынцессы! – полушутя обратилась она к внучкам. – Ну, ничего, ничего, теперь бабушка возьмётся за вас! Я уж своих прынцесс откормлю!

– О-о-ой! – запротестовала Анна. – Только не перекармливайте мне девчонок! Вот этого я как раз и боюсь!

Мария Фёдоровна в ответ вздохнула и молча с укором посмотрела на невестку.

– Баба, – закапризничала средняя внучка Стефания, – а я не хочу бутерброд с сыром, можно я только попью чай с конфетами?

– И я хочу конфеты! И я! – вслед за средней закапризничала младшая Ева.

А старшая, Полина, самая хитрая обольстительница, ничего не сказала, а обвила только бабушку руками за шею и заглянула ей в глаза.

– А-а! Как уж хотите! – сокрушённо ответила им Мария Фёдоровна.

Она уже чувствовала, как у неё начинались трения с невесткой и по поводу воспитания детей, и по другим вопросам, и старалась лишний раз с ней не конфликтовать.

Мария Фёдоровна сама сделала бутерброд из хлеба, сыра, масла и колбаски и подложила его младшему сыну:

– Ты хоть поешь у меня!

Николай поблагодарил маму:

– Спасибо, я всё съем!

Георгий Иннокентьевич читал газету и попивал чай. Он неодобрительно посмотрел через очки на «телячьи нежности» супруги в отношении младшего сына, но ничего не сказал и продолжил читать.

А Мария Фёдоровна уже обратилась к Николаю:

– Николушка, ну а ты-то когда меня порадуешь? Не надоела холостяцкая жизнь?!

– Не торопи его, – буркнул читавший газету Георгий Иннокентьевич. – Он сам разберётся с этим! Не маленький! Что ты его против воли заставляешь надевать хомут?!

***

За новым огромным домом Гриднёвых ухаживало всего три человека: две перебравшиеся из деревни незамужние молодухи, Клава и Зина, а ещё сторож и по совместительству садовник Елисей. Посильную помощь им оказывала хозяйка, Таисия Евграфовна, с детства не чуравшаяся никакой работы и занимавшаяся домом от зари и до зари. Правда что-то в последнее время у неё стали сдавать силы, но она всё равно не умела бездельничать – как только ей становилось лучше, она вставала и начинала копошиться то на кухне, то в саду, где самым любимым её уголком была одна из трёх беседок, располагавшаяся за колоннадой. Там Таисия Евграфовна занималась вышиванием. А ещё полноправными хозяевами в доме являлись две немецкие овчарки – Кайзер и Гертруда (они были детьми уже умершего от старости Бисмарка) и кошка Муся. Сейчас вся эта забавная и не в меру избалованная живность крутилась в столовой и ждала, когда же им что-то от хозяев перепадёт.

Надя вышла из ванной в халате и обмотала свои мокрые длинные волосы махровым полотенцем.

– Как мне сейчас хорошо! – произнесла Надя и, наклонившись, поцеловала в щёку отца, который уже сидел в кресле и ждал её.

Адриан Михайлович похлопал Надю по руке:

– Садись, садись, доченька. Поедим и заодно нам бы поговорить. Как мы тебя заждались! Хорошо, что ты раньше приехала! А может, ты у нас всё лето проведёшь?

– Не могу, папуль! – Надя взяла со стола булочку и намазала её маслом, а одна из служанок налила ей в бокал домашний компот. Увидев ластившихся к ней овчарок и Мусю, Надя скинула им со стола колбасу, на что Адриан Михайлович неодобрительно заметил:

– Не приучай их попрошайничать! И так, как садимся за стол, они нам прохода не дают!

Тут же появилась Таисия Евграфовна. Она внесла любимый в семье яблочный пирог. Она знала, чем побаловать ненаглядную дочурку!

Адриан Михайлович потыкал вилкой в тарелке и отложил её:

– У меня есть разговор!

– Может, не сейчас? – Таисия Евграфовна настороженно посмотрела на мужа.

– А зачем его тянуть? Всё равно он неизбежен! Скажи мне, дочь, – обратился Адриан Михайлович к Наде, – сколько ты ещё будешь жить от нас отдельно? Что тебя в Омске держит? Может, пора тебе возвращаться в Самару? Нам уже с матерью немало лет и нам нужна опора с твоей стороны! Ну, разве я не прав, Тая? – и Адриан Михайлович посмотрел на супругу.